Свинпет

Гладкая безликость Философа под колпаком исказилась кривой морщиной, это означало, что он покривился от слов Малкина:

– Они все служат мне, у них нет выбора, их мысли подчинены только одной цели, – жестко прозвучал голос Философа. – Анька была безупречна, пока отчаянно стремилась быть полезной. Она ловко заводила вас в ловушки, устроенные ветеринарами в городе, но не добилась главного, а все потому, что ее мозг перестал фильтровать ее мысли. А мысли были пагубными. Они сделали ее недееспособной, опутали паутиной сомнений, сбили с намеченного пути, упоили желанием вернуть вам Карюху и отправить из города; это было донельзя глупо, потому что она не знала дорогу. Мысли Аньки медленно отравляли ее и, в конце концов, убили, – безликая голова Философа непонятным образом издавала звуки, они плавали, как туманная дымка, превращаясь в слова и застревая в ушах Малкина.

– Я недооценил Аньку, – с сожалением покачал головой парень, откровенно признавая свою ошибку.

– Не раскаивайся, – голос Философа презрительно хихикнул, отдавал икотой и даже отрыжкой. – Она сразу убила б тебя, как только ты оказался бы без меча. Она должна была действовать, а не копаться в своих мыслях. Мысли всегда бесполезны и губительны.

Малкин усмехнулся, глядя на верхушку капюшона:

– Ты умеешь вешать лапшу на уши, Философ, надо отдать тебе должное, в этом ты преуспел, залил все кровью, перевертыши кличут тебя Великим, только я разумею, что причина Анькиной гибели не в том, что ты навязываешь мне. – Малкин потер на животе красное пятно, след комариного укуса, и насупился. – Все намного проще. Никто из перевертышей не должен знать, даже догадываться не имеет права, что многое в их мире происходит не так, как хочешь ты, никто не должен усомниться в тебе. Не правда ли, Философ? Анька оказалась близка к этому. Но, видно, среди перевертышей не она одна и не она первая. Когда не может справиться твоя магия, ты насылаешь чудовище, дракона, чваклов и бромбенов. – Малкин всем телом качнулся к столу. – Ты утверждал, что перевернутость – это чистый лист. Но так ли? Ведь чистый он лишь до той поры, пока на нем не начинают проступать прописные истины.

Правая рука Философа замерла на шаре, и в воздухе повисла гнетущая густая тишина. Даже люди под потолком перестали вращаться, постепенно приходя в себя от головокружения и какого-то дикого отупения. Состояние Ванькиных друзей было отвратительным. Обратись сейчас Ванька к кому-нибудь из них – вряд ли бы последовал адекватный ответ.

Философ левой рукой приподнял колпак, наполовину открывая безликость и выпуская из-под него сноп негодующего голоса. Тот, как слепой зверь, вырвался наружу, метнулся хлестким ветром по сараю, ударил в лезвие подставленного Малкиным меча и рассыпался тысячами расколотых звуков. Но тут же осколки подхватились и вновь просвистели голосом Философа:

– Твой рассудок вреден для тебя, он убийственен! Ты примеряешь бесславную мантию смерти! Черные духи давно ждут тебя, чтобы разорвать в подземельях тьмы.

– Не разоряйся, Философ, – спокойно отрезвил его Малкин, понимая, что тот реально ничего не может сделать с ним. – Ты давно уже пытаешься накинуть эту мантию на меня, да все зубы обломал. Спрятался под безликой маской, думаешь, скрылся от проблем. Напряги мозги, Философ, загляни в свой шар, скоро смерть всех, кого съела твоя магия, икнется тебе.

Философ снова опустил колпак, полностью пряча под ним безликую голову. Беспомощность перед магической силой меча выводила его из себя. Досадливый голос вырвался из-под колпака, как из клетки, проскрежетал металлом:

– Ты глуп больше, чем я думал, если не понял, что убивать своих приятнее, чем врагов. – Приподнял ткань над шаром, запустил под нее руку и провел ладонью по гладкой поверхности. – Аньку убили горожане, они будут и дальше с удовольствием делать это, потому что, убивая своих, возвышаешься в глазах окружающих.

Малкин осуждающе покачал головой. Что можно говорить в ответ, когда натыкаешься на перевернутую логику? Пожал плечами. Слов не было.

– Всегда окончание всему – смерть, и не важно, когда и как она приходит! – прозвучало, как напильником по стеклу. Философ снял ладонь с шара, сжал ее в кулак перед собой, а голос продолжал скрипеть, окутывая, как дымкой, безликую голову: – Те, кто это понимает, никогда не обратят внимания, что мир перевернулся, что земля закрутилась в обратную сторону и время стало двигаться вспять.

– Не морочь мне голову, – поморщился Малкин и ребром ладони провел по своей шее. – Достали твои заморочки. Как бы ни крутилась земля, я должен найти дорогу.

– Тебя не отпустит меч! Ему нужна кровь! Он еще не насытился, – утробно квакнул голос Философа. – Отдай его мне! Я дам ему много крови, он захлебнется ею – и тебе откроется дорога.

– Я не уверен, что это будет та дорога, которая нужна мне, – вскинул брови Малкин. – Нет. Сначала я сам поломаю голову над этим кроссвордом. Теперь я знаю, что ждать помощи неоткуда.