Свиток 5. У истоков империи

А шаман бы и рад, да только одна загвоздка: следы я читаю… ну вот примерно как Тов’хай буквы — некоторые узнает, свое имя опознать способен, но вот дальше — ни-ни.

И хрен тут отмажешься от этой незапланированной работенки, даже ссылаясь на необходимость позаботиться о раненых. Согласно местной мифологии, основанной процентов на девяносто на страшилках и пугалках, оживший покойник — это страшная вещь, и вреда от него для живых будет побольше, чем от всех вампиров, зомби и мумий, сотворенных Голливудом, вместе взятых. И ясное дело, что разбираться с такой напастью должен исключительно Шаман… Хотел бы я знать, сколько еще моих коллег сделали себе громкое имя, добивая подобных «оживших» подранков!

Ну да хоть одна польза — узнав об ожившем мертвеце, все наши припухли и притихли, а градус эйфории резко пошел вниз. Они даже из крепости поспешили слинять, разбив новый лагерь на берегу моря, я его самолично окружил «волшебной линией», через которую нежить переступить не сможет. (Стопроцентная гарантия фирмы «Дебил и компания»).

На ночь глядя я, ясное дело, ловить мертвяка не пошел.

И дело вовсе не в страхе перед ночной мглой, когда все силы Зла выбираются из своих захоронок и властвуют на земле безраздельно. Просто если так случится, что моя добыча повреждена гораздо менее, чем я рассчитываю, то в темноте против местного вояки, пусть и раненого, я буду беззащитен.

Так что ночь я провел в особо важных камланиях, набив пузо мясом жертвенного животного, погрузившись в вещие сны и выводя носом особо секретные шаманские посапывания и всхрапы.

А утром — куда деваться? — одел доспехи, прихватил протазан и поперся по следу, проклиная подонка Хииовитаака, сумевшего и тут мне подгадить.

Августовская жара начала буйствовать с раннего утра. Все тело жутко потело и чесалось под плотным панцирем и шлемом. И от всего этого опять начала болеть едва успевшая подзажить спина.

А в рощице, куда повел меня застарелый след, вместо ожидаемой прохлады меня встретила паркая духота и полчища насекомых.

И так, постепенно сходя с ума от жары и бесконечного насекомого звона над головой, я бродил по этой чертовой роще почти до полудня, то теряя, то вновь находя оставленные следы. А потом внезапно вышел в степь.

Если на влажной почве рощицы еще и можно было отследить противника, то искать его в степи? Благодарю покорно. Я вам не Лга’нхи, не Тов’хай или Нит’кау. Если им это надо, пусть следопытят сами.

Так что добреду-ка я вон до того холма и огляжу с его вершины окрестности. Если ничего не увижу, начну придумывать байку про то, как я всех победил, а труп врага слопал вместе со скелетом под воздействием приступа непреодолимой свирепости. Пусть боятся, сволочи!

Скуля от жары и усталости, заполз на холм. Огляделся своими подслеповатыми с местной точки зрения глазами — тишь да благодать. Океан высохшей и чуть покачивающейся под дуновениями легкого ветерка травы. Вот разве что…

— Да не, скорее всего это просто животинка какая подохла, вот стервятники над ней и вьются — бормотал я, спускаясь с холма и припустившись легкой рысцой в направлении точки, над которой вился десяток черных птичек. — Только зря пробегаю… Оно, конечно, километра два тут будет, не больше, но на такой жаре… Чертов Хииовитаак!!!

Добежал — он самый и есть, Хииовитаак собственной персоной, причем в собственном соку, сиречь кровище. Валяется под каким-то кустом, не подавая признаков жизни. То-то птички над ним вьются… Но раз не садятся, значит еще живой.

Так план будет такой: аккуратно подойти, ткнуть копьем, ободрать скальп, а потом уж…

Даже и не знаю как это получилось. К лежащей в тени кустов добыче мы подошли вместе. И хотя он не скрывался, но заметил я его, когда между нами осталось расстояние хорошего прыжка… Его, естественно.

Старый приятель и ужас местных степей, мохнатый тигр пожаловал за своей законной добычей и теперь смотрел на меня с иронией и некоторым даже любопытством — «Что ж ты за дурак такой, что сам лезешь ко мне в пасть?»

Да уж, давненько я не встречал эту напасть на своем пути, расслабился. Привык, что вокруг меня все время толпа крутых вояк, и перестал бояться местной фауны. Вот она мне сейчас, похоже и напомнит, кто в степи хозяин…

А дальше мы действовали чисто на инстинктах: его — в качестве поклонника теории Дарвина уничтожать слабых и глупых, и моих — в случае опасности, направить в ее сторону протазан.

Протазан помог. Но не сильно. Мгновенно распрямивший могучие лапы, отправившие его в стремительный полет, тигр не оказался настолько любезным, чтобы самостоятельно наткнуться на торчащее в его сторону острие. Однако один из топориков он задел, и это не только оставило на его плече глубокий разрез, но и изменило мое местоположение. Так что вместо того чтобы сбить меня с ног и добить, мгновенно прокусив шею, он просто сбил меня с ног, заставив откатиться куда-то в сторону. Недовольно оглядев свой порванный бок и злобно рявкнув, тигр снова направился в мою сторону, на сей раз, видать, решив действовать обстоятельно и без особой спешки.