Своеволие философии

8. Эти чисто логические соображения, на мой взгляд, показывают, почему некоторые теисты, и в самом деле пытавшиеся трактовать благость Бога в гуманистическом ключе346

, не могут быть правы. Впрочем, с исторической точки зрения, мне кажется вполне очевидным, что, как правило, сторонники теизма просто не разделяли гуманистических моральных норм и для определения моральной значимости какой бы то ни было активности апеллировали к тем или иным негуманистическим нормативным стандартам (например, к божественному закону, суверенной воле Бога, моральным идеям, содержащимся в божественном уме и т. п.). Неизбежный антагонизм между этими стандартами и гуманистическими можно наглядно показать, проанализировав одну из фундаментальных констант теистического мировоззрения практически во всех его разновидностях, а именно –

ретрибутивно-педагогическую интерпретацию страдания

как такового. Как хорошо известно, объясняя то обстоятельство, что абсолютно благой Бог санкционирует все мировое страдание, теисты заявляют, что оно является, с одной стороны, справедливым наказанием за моральное зло, уже допущенное страдающими субъектами, а, с другой, (как минимум, в некоторых случаях) еще и средством их нравственного перевоспитания и усовершенствования. Однако, обычно не замечают, что это объяснение теряет смысл, стоит нам только допустить верность гуманистических моральных норм. В самом деле, с точки зрения последних, моральным злом по определению может быть только активность, причиняющая страдание каким-нибудь субъектам. Понятно, что в таком случае страдание есть условие возможности морального зла как такового, ведь для того, чтобы некий агент в принципе мог совершить моральное зло, субъекты вообще уже должны быть способны испытывать страдание. Будь они изначально неспособны к этому, существование морального зла стало бы немыслимым, так что, с гуманистической точки зрения, создав мир без возможности страдания, Бог тем самым гарантированно избавил бы его и от морального зла. Но эта логика явно несовместима с ретрибутивно-педагогическим подходом, который, напротив, преподносит как раз моральное зло в качестве условия возможности страдания как такового. В этом случае страдание возникает в мире лишь как результат справедливой реакции Бога на уже допущенное моральное зло, так что, если бы последнее не было допущено, не существовало бы и никакого страдания. Но именно поэтому само моральное зло должно трактоваться негуманистически: его собственная суть не может заключаться в причинении страдания, если уж страдание вообще возможно только как ретрибутивно-педагогическая реакция на него. В самом деле, объяснить саму возможность мирового страдания в целом индивидуальными моральными прегрешениями эмпирически данных субъектов явно нельзя, потому что все такие субъекты уже изначально подвержены возможности страдания. И теистический дискурс вполне закономерно объясняет общую возможность страдания неким архетипическим моральным злом, которое совершил тот или иной мифологический субъект (например, прародители в райском саду или душа в мире предсуществования). Даже если допустить, что подобные мифы имеют какое-то отношение к реальности, а также согласиться с тем, что мифологический субъект и впрямь совершил архетипическое моральное зло свободно, а эмпирические субъекты почему-то должны нести ответственность за его действия, по гуманистическим меркам это объяснение все равно ничего не дало бы просто потому, что активность такого мифологического субъекта в принципе не может быть антигуманной, а, стало быть, не заключает в себе вообще никакого морального зла347. К примеру, в чем бы ни состояло так называемое «грехопадение» Адама и Евы, оно явно заключалось вовсе не в том, что они причинили или хотя бы намеревались причинить страдание кому бы то ни было (что было бы, очевидно, объективно немыслимо в «райском» состоянии бытия). Соответственно, если рассмотреть основанную на этом мифе христианскую «священную историю» в свете гуманистических установок, мы получим следующую картину: в ответ на некое негуманистически понимаемое моральное зло, являющееся абсолютно мнимым по гуманистическим стандартам в силу того, что само по себе оно не содержит в себе вообще никакой антигуманности, Бог санкционирует вообще все мировое страдание, включая адские муки, т. е. совершает некоторое антигуманное действие, которое, с гуманистической точки зрения, естественно, и является настоящим моральным злом, причем абсолютно беспредельного масштаба. Mutatis mutandis схожие результаты, на мой взгляд, можно получить и при анализе других конкретных вариантов теистического мировоззрения (т. е., к примеру, других авраамических религий, разнообразных версий платонизма, эзотерической традиции и т. д.). Это означает, что в гуманистической перспективе Бог не только не может рассматриваться как морально благой агент, но скорее должен быть признан радикально злым.