Свои, родные, наши!

Родион поглядывал исподлобья – осторожно, словно не веря тому, что они сидят рядом, что их руки соприкасаются… И Лиля сказала то, что давно собиралась сказать:

– Родя, я ведь повиниться перед тобой должна. Это из-за меня наша семья разрушилась, а ты карьеры лишился. Прости меня.

Родион опустил голову, и Лиля с болью увидела, что волосы у него почти все седые. И это из-за нее! Да что ж за нелепая у нее судьба – горе приносить тем, кто ее любит? Добро бы хоть сама счастье нашла, а то ведь – нет? А может быть, его и не стоит искать? Просто смириться с тем, что предлагает жизнь, успокоиться… Вдруг оно само придет, счастье?

– А я тебе, наоборот, благодарен, – неожиданно сказал Родион. – За то, что Аришке отцом остался. Ее я не упущу. Катька свою жизнь устроила. Нашла себе в Москве какого-то профессора, диссертацию пишет под его руководством… А вот Киру я себе простить не могу. Но будем надеяться, что все устроится.

– Да, – вздохнула Лиля. – Будем надеяться…

В тот же день она поехала в Заречный монастырь. Почему-то боялась, что Киру не позовут или что она не захочет выйти, но уже совсем скоро увидела через решетку ворот, как к ней приближается худая фигура в черном, с головой, замотанной платком, и отрешенным выражением бледного лица.

Бородатый сторож отомкнул висячий замок. Открылась калитка.

Лиля ворвалась в нее, бросилась к дочери, обняла:

– Кирочка!

Кира стояла как каменная. Лиля подумала, что ее сковывает сама атмосфера этого уединенного монастырского двора. Вытащила за руку туда, за калитку:

– Доченька моя! Пойдем!

Сели рядом на лавочку у ворот. Лиля всплеснула руками:

– Господи, какая же ты стала… худенькая, бледненькая! Ну ничего, ничего… мы вернулись… и ты вернешься!

– Мне здесь хорошо, – холодно сказала Кира.

Лиля словно не услышала… вернее, не захотела услышать:

– Кирочка, ну поехали домой! Там тебя Аришка ждет. Знаешь, какая она взрослая стала! Постоянно про тебя спрашивает.

– Передавай привет нашему маленькому очкарику. – Голос Киры звучал равнодушно. – Но я домой не вернусь.

– Как не вернешься? – с ужасом спросила Лиля. – Ты злишься на меня, да? Простить меня не можешь?

Кира впервые взглянула ей в глаза и сказала:

– Если мы будем прощать грехи ближних, то Отец наш небесный простит нам наши грехи. Мои грехи…

– Доченька, – отчаянно всхлипнула Лиля, – ну какие у тебя грехи?! Ну ты-то в чем виновата?!

– Я убила невинную душу, – тихо сказала Кира.

– Как убила?! – Лиля схватила ее за руки, но Кира непреклонно высвободилась и, не глядя на мать, сказала:

– Мне пора к вечерне. Храни тебя Господь.

И скрылась за калиткой так быстро, что Лиля даже встать не успела.

Сторож проворно и непреклонно повесил замок.

– Кира… – простонала Лиля, цепляясь за решетку…

Убила невинную душу! Ну что ж, женщине это понятно.

Она была во всем виновата не меньше, чем Кира. Мать бросила свою дочь, и та… одна… попала в беду. Лиля ненавидела себя в эту минуту!

А Кира сразу пошла в храм и встала перед иконой:

– Прости меня, Господи, за чад моих нерожденных, крести их от щедрот своих.

У нее сердце разрывалось, когда она видела, как нежно Богородица обнимает сына своего…

* * *

Катя вернулась из Москвы после трехлетнего отсутствия так неожиданно и в таком виде, что Родион чуть не рухнул, увидев ее.

Во-первых, она приехала на «Скорой». Во-вторых, в халате, наброшенном на рубашку: без вещей, без денег. Попросила отца заплатить водителю «Скорой» и метнулась в дом.

Родион, конечно, уплатил и ринулся следом за дочерью вне себя от волнения.

Катерина жадно ела, стоя у стола, на котором был накрыт ужин Родиона.

Он был дома один: Михаил Иванович, Таисия Александровна, Лиля и Аришка поехали на кладбище к Шульгину.

– Катерина, что случилось, почему на «Скорой»?! – воскликнул он.

– А, да я автостопом из Москвы добиралась, – отмахнулась она, глотнула вина прямо из горлышка – и со слезами бросилась отцу на шею:

– Пап, меня муж выгнал! Говорит, иди в чем пришла!

Родион стучал кулаком по столу, грозил разобраться… До тех пор, пока Катя, то и дело взбадриваясь вином, в двух словах не поведала историю своего «брака».

Собственно, брака никакого не было: ну, жила она с шестидесятивосьмилетним профессором, была ему любовницей и домработницей, надеясь, что за это он напишет для нее диссертацию и поможет защититься, однако ничего из этого не вышло. И когда Катерина устроила скандал: отчего профессор не берет ее на институтский прием, куда все придут с женами?! – тот ее просто выставил. И в результате – ни денег, ни московской прописки, ни диссертации.

Разбитое корыто!

Услышав о профессорском возрасте, Родион чуть со стула не упал:

– Да… не перестаю дивиться твоей бедовости, Катерина!

– Ну, – хмыкнула она, – трухлявый опорок, верно. Зато ты у меня молодой, красивый… – Настало самое время подольститься к отцу, и Катерина старалась вовсю. – Ну прямо жених вылитый!

Отец глянул исподлобья, улыбнулся странно… И проницательная Катерина сразу усекла что-то неладное. Насторожилась:

– Ты что, бабу нашел?!

Родион сконфуженно пожал плечами:

– В общем, хочу попробовать опять жениться.