Сволочь

Тася некоторое время стояла молча. Затем взяла со стола бутылку с водкой, налила себе рюмку, выпила залпом и закашлялась.

— Гаряча чічка, — покрутил головой Вольдемар.

— И такі бувають, — привычно отозвался его приятель.

Тася налила вторую рюмку.

— Хватит, — сказал я.

— Не твое дело.

— Мое. Выпьешь всю водку, а нам что?

— Да подавись ты своей водкой! — Тася выпила рюмку до дна, швырнула ее на пол, разбив вдребезги, с грохотом поставила бутылку передо мной и выскочила из зала.

— Має характер, — заметил Вольдемар.

— Забагато характеру, — уточнил его приятель.

— Дура, — подытожил Витя.

Из ресторана мы вышли около полуночи и нетрезвой кавалькадой двинулись в сторону турбазы. Небо совершенно расцвело от созвездий, под полукругом луны переливался снег, темно-зеленая, почти черная река бежала по снегам змеящейся лентой, брызгая и пенясь, шумел водопад.

— Бывает же на свете красота, — задумчиво проговорил пьяненький Витя. — Ведь можем же, когда захотим… Американец!

— Чего? — отозвался я.

— В Америке такая красота бывает?

— Не знаю.

— Не бреши. Так и скажи, что не бывает.

— Витя, ты помолчать можешь?

— Могу…

Несколько минут наша группа молча стояла на мосту, глядя на воду.

— Просто сердце замирает, — нарушил тишину Витя. — Знаешь, о чем я сейчас думаю?

— О чем?

— Я думаю: шо ж оно такое «бурмыло»?

— Какое «бурмыло»?

— Забыл? Официант меня так в ресторане назвал.

— И правильно сделал.

— Обидеть хочешь?

— Не хочу.

— А все равно обижаешь. Посмотри на меня.

— Ну?

— Нет, ты внимательно посмотри.

— И что?

— Видишь, какой я обиженный?

— Вижу, — хмыкнул я, теряя остатки романтического настроения.

— А знаешь, кто меня обидел?

— Знаю. Хочу извиниться — за себя и за природу.

— Принимается. — кивнул Витя, безвольно уронив голову на грудь. — Опять же — река. Ты как американец меня поймешь. Если у истоков своих вертеться, так и останешься ручейком. Родничком. Будешь бить из-под земли и вокруг расплескиваться. А чтобы стать рекой и во что-то впасть, нужно набраться. Не в том смысле, конечно. Нужно набраться смелости и убегать, убегать от истока. Течь надо. Жить надо. Надоело мне все, американец.

Витя замолчал. Затем вскинул голову и объявил, обращаясь ко всем:

— Лекция закончена. Прошу проследовать на турбазу.

Через пару минут мы были на месте, но расходиться по комнатам не хотелось. Одни закурили, другие просто стояли и негромко разговаривали.

— Слышь, Майкл, — сказал Павел, — а где твой друг?

— Какой?

— Ну, этот… Ярик.

— Не знаю, — ответил я. — У него сегодня романтический вечер. Он, кажется, достучался до сердца глухого красавицы томной.

— Ты о ком?

— О Лесе.

— Или, к примеру, дерево, — напомнил о себе Витя. — Чем дальше от корней, тем ближе к небу. А то б одни пеньки росли. Американец, мне хочется в небо!

— Надо было в космонавты идти, — ответил я. — Паш, Серега, — добавил я тихо, — если у Ярика что-то наклюнется, можно у вас в номере переночевать? Не хочется им мешать.

— Без проблем, — ответил Павел. — Разместимся.

— А Ярик, типа, сразу с двумя замутил? — уточнил Серега.

— В смысле?

— Ну, этой. подружки Лесиной. Ее тоже чет не видать.

— Таси?

— Ну да, Таси. Шустрый твой Ярик. Не ожидал от него.

— Я тоже.

— Американец! — позвал меня Витя.

— Что?

— Забери меня в Америку.

— Что ты там делать будешь?

— Найду что… Я человек серьезный, партийный… Такие всюду нужны.

— Смотри, Витя, уволят тебя с работы за такие разговоры.

— Не уволят. Некому увольнять. Все хотят в Америку.

— Так уж и все?

— Все. Дерево хочет в небо, река хочет к устью. Силы притяжения перестают действовать. Связи рвутся, все расползается на куски.

Неизвестно откуда вдруг появился Ярик, запыхавшийся и, кажется, испуганный.

— Там. это. — Он перевел дыхание. — Тася.

— Что Тася? — не понял я.

— У водопада.

— Что у водопада?

— Сидит. и плачет.

— Тьфу на тебя Ярик, — с облегчением выдохнул я. — Зачем людей пугаешь?

— Она. это. идти не хочет.

— Куда?

— Никуда. Говорит, что там и останется. Меня Леся за тобой послала. Она у водопада, с Тасей.

— Умная девочка, — подал голос Витя. — Все — к водопаду. Скатимся по нему в реку и уплывем. Далеко-далеко.

— Заткнись, — оборвал его я. — Пошли, Ярик.

Мы зашагали обратно к реке.

— Она пьяная совсем, — рассказывал Ярик. — Говорит, что ты сволочь. А когда Леся согласилась, что ты сволочь, чуть глаза ей не выцарапала.

— Давно пора, — буркнул я.

— В смысле?

— Не обращай внимания. Как у тебя с Лесей?

— Изумительно! — оживился Ярик. — Я влюблен, как никогда. А вдруг получится?..

— Что получится?

— Ну, эт самое…

— Так ты влюблен или тебе просто этого самого хочется?

— Мне так хочется, что я почти влюблен.

Из-за поворота навстречу нам вышли четверо — Леся, Тася и два милиционера. Леся держалась чуть поодаль, а Тасю милиционеры вели, ухватив с обеих сторон под локотки.

— Добрый вечер, — сказал я.

— Добраніч, — ответили милиционеры.

— Что случилось?

— А тобі діло?

— Мне дело.

— Это наши ребята, с турбазы, — вмешалась Леся.

— Ага! — захохотала Тася. — Наши. Один сволочь, другой дурак! Майкл, ты сволочь, ты прелесть! — Она престала хохотать и разрыдалась.