Сын игромана

Вышло очень странно: хлебный катышек остановился вообще, не двигаясь ни в длину ни в ширину, ни так ни иначе. Получалось, папа теперь не принадлежит к миру живых, но не принадлежит также мертвым. А ведь Тимка и прежде думал, что он в каком-то особом месте, где жизнь вообще идет иначе – то есть не настоящая жизнь, а какой-то ее муляж, какая-то условная подделка… Самое главное теперь – найти это место, а там уже разыскать томящегося там папу и освободить во что бы то ни стало.

* * *

За спиной Тимки хлопнула дверь: вошла вернувшаяся от соседей бабуля.

– Карточки глядишь, милок? Смотри со стула не упади!.. А я с матерью твоей говорила. Мать твоя уж и не знала, куда бежать…

– А папа? – настороженно спросил Тимка.

– С ним не говорила… Он трубку не брал.

По тому, как бабуля поджала губы, стало ясно, что она теперь знает о папе не только с Тимкиных слов. Мама ей рассказала, а она все еще не знает, что делать с такой бедой.

– Ты, Тимошка, шибко-то не переживай, – сказала бабуля. – Перемелется, мук а будет!

– Само собой перемелется? – подозрительно спросил он. – Как же ты говорила, что под лежачий камень вода не течет? Ты что, правда веришь, что папа сам найдется?

– А чего ж… – вздохнула бабуля.

Ей было трудно врать, трудней, чем делать самую тяжелую работу.

– Почему ж ты тогда не радуешься? – уличал Тимка.

– А что мне, плясать?.. – Вдруг ее взгляд упал на Тимкину удочку с хлебным катышком. – Батюшки мои, а это что же такое?!

Тимка виновато потупился. Он думал, сейчас бабуля станет его ругать (несмотря ни на что, она умела-таки дать хорошую выволочку), но над его опущенной , повинной, как она говорила, головой, которую меч не сечет , не прозвучало ни звука. Обычно бабуля прощала не сразу, а тут протянула свои непривычно незанятые руки и прижала правнука к себе. Вот он – родной надежный запах молока и стирки, исходящий от ее передника! Тимка вдохнул его и затих. Минуту-другую посидели молча…

– Скажи, ба, – может так быть, чтобы человек находился нигде?

– Про батьку спрашиваешь? – невесело уточнила бабуля. – Значит, хлеб показал, что он не жив и не помер?

– Скажи, так бывает? – продолжал спрашивать Тимка. – Это, конечно, лучше, чем если бы… Но все-таки это страшно…

* * *

И прабабушке было страшно. Мало ль чего творится на свете – и впрямь человек может пропасть не только телом, но и душой. Старые люди знали примеры, передававшиеся из уст в уста, от стариков к молодым. Когда-то одна нерадивая мать обругала своего младенчика: «Чтоб тебя черти взяли!» – и вслед за тем нашла в люльке вместо ребенка деревянную чурку. А еще прежде жил в округе старик, который умел вынимать из человека нутро и вставлять новое: придешь к нему один человек, уйдешь другой. На обмен соглашались в основном пьяницы, кого баба силком приволочет либо на коленках упросит. Чтобы, значит, с новой душой к вину уже не тянулся. И верно, бросал человек пить, по правде бросал. Да только потом хуже прежнего выходило: иного в петле найдут, иной разбойником становился с тоски по своей старой душе. Дело давнее, а быльем не поросло: сказывают, сейчас среди людей еще больше всего такого. И заговаривают, и ворожат, и еще – слово такое странное – кодируют. Совсем как тот старик. Вот, может, и из Павла нутро забрали, одну оболочку оставили. Не зря дите чувствует…

* * *

– Значит, я правильно решил, что его украли… – подытожил Тимка повисшее в комнате молчание.

Бабуля выдернула из иглы нитку, сбросила хлебный катышек в кошачье блюдце с молоком и теперь выдвигала ящик комода, чтобы убрать туда свою «швейную» шкатулку. Тимка следил за ее движениями, ожидая удобной минуты снова заговорить.

– Значит, на земле его нет. И под землей тоже. Он в каком-то особом месте, например, где лешие живут!

– Лешие? – удивленно переспросила бабуля.

– Ну, те, кого вообще-то нет на свете… то есть считается, что нет, а на самом деле есть… – Тимка боялся, что объясняет путано, но сам-то он хорошо все понимал. – В общем, существа из виртуальности…

– Нежить, что ли? – догадалась бабуля.

– Вот-вот, нежить! И она забрала папу в плен. Но я все равно найду это место, где его держат! Весь мир обойду, а найду!

– Только еще матери не хватало, чтобы ты из дому пропал…

Вздохнув, бабуля закрыла комод и встала поправить занавески на окнах. В саду шуршал дождь. Тимке вдруг захотелось спать, так сильно, что ее последующие слова доходила до него словно сквозь вату, а сама бабуля появлялась и исчезала в зависимости от того, удалось ли ему на минутку разлепить глаза.

– Эка мудрость – ногами! – бормотала она скорее самой себе, чем засыпающему на глазах Тимке. – Духом надо взыскать. Ты хоть весь свет обойдешь, а толку никакого. Батька-то твой на одном месте себя потерял – так и вызволять надо на одном месте…

* * *