Сын игромана

– Конечно, Алишер, у меня были не лучшие вещи. Прямо сказать, не самые модные, да уже и не новые. Но я к ним привыкла, понимаешь?

– Привыкнешь снова. Тебе теперь много привыкать – новая жизнь.

– Это через несколько дней, – Валя сглотнула вставший в горле комок – неужели так реально, так ощутимо скоро? – Тогда все новое, а до отъезда позволь мне носить прежнюю одежду! Я так хочу, я так задумала, понимаешь?!

– Из магазина лучше, да и домой тебе незачем ходить, – буркнул он, искоса глядя на готовую потерять сознание Валю.

«Но я ведь там родилась», – чуть не выкрикнула она вслух. Но вовремя спохватилась: бесполезно говорить это своему недавнему возлюбленному, только выставишь себя дурой. Что ему до того, где она родилась? Это ей теперь отчаянно хочется еще хоть раз побывать в кособоком коммунальном пенале, с трещинами на потолке, с окном во двор – тем самым, возле которого она просиживала малышкой с компрессом на горле, когда ее не пускали из-за ангины гулять. Сегодня утром она безразлично уходила оттуда, не зная, что уходит навсегда. У нее защипало в носу – даже не попрощалась! А ведь там жили ее родители, там с нею самой совершались таинственные превращения человеческой жизни: из ребенка в девушку, потом в женщину… А вот состариться ей предстоит на чужбине, в непривычном климате, среди звуков чуждой речи. Она закончит жизнь презренной нищенкой-попрошайкой, ибо все разговоры Алишера о женитьбе, конечно, обман… Да и нужен ли ей такой Алишер, который лишит ее всего, что ей дорого? Оказывается, у Вали было удивительное богатство: родина, язык, родная коммуналка, которую она привыкла поносить в разговорах, чувство причастности к жизни… До самой последней минуты она и не представляла себе, какими сокровищами владеет… «Что имеем, не храним, потерявши, плачем», – эти слова любила повторять чудн а я старушка из Валиного детства. В шляпке с черной вуалью, с большой булавкой у пожелтевшего кружевного ворота, она любила сидеть на лавочке в том самом дворе, куда маленькую Валю когда-то выпускали гулять…

* * *

Но надо было бороться. Не за себя – с ней уж, как говорится, все ясно. Надо было бороться за те пятьдесят семей, которые, ничего не зная, пока еще жили своей обычной жизнью.

Она попыталась рассуждать: что сейчас могло бы подействовать на Алишера? Только то, что связано с его планом, ставит этот план под угрозу. Валя еще раньше проболталась ему, что поход назначен на послезавтра, сбор возле клуба в восемь часов утра. Детей уже обзвонили, предупредили, напомнили. Сейчас они вместе с родителями собирают нужные вещи, закупают продукты. Послезавтра пятьдесят малолетних участников похода будут во дворе клуба, кроме тех, кому повезет простудиться, расстроить желудок или подцепить какую-нибудь заразу. Да, всем заболевшим крупно повезет… Еще неизвестно, не лукавит ли Алишер со своим «честный слово» отпустить всех детей, как только им дадут самолет в Турцию! Говоря об этом, он как-то странно отводил глаза…

– Мне нужно позвонить начальнице, – вслух сказала Валя. – Если я до завтра не объявлюсь, она сама будет мне звонить, чтобы убедиться, что я готова. Не найдет меня дома и поднимет шум.

– Ты хочешь меня обманывать, Валия? – с укором, как маленькую, спросил он.

– Я говорю как есть. Если ты скажешь не звонить, то я и не буду. Подумаешь, старуха меня не найдет! Да пусть хоть в полицию обращается…

Алишер задумался: видно, слово «полиция» было сейчас не самым приятным для его слуха. С другой стороны, ему, понятно, не хотелось допускать никаких контактов Вали с окружающим миром: мало ли что! А вдруг ей действительно придет в голову его предать?

Пораздумав, ее озадаченный тюремщик все же подвел пленницу к телефонному аппарату, по пути вытащив из шкафа что-то длинное, узкое, завернутое в красиво переливающуюся материю – золотые звездочки на черном фоне. Как из сказок «Тысяча и одной ночи», отметила про себя Валя. Подумать только, какие мелочи замечает человек, на котором висит пятьдесят детских жизней!

Когда полоса красивой материи была сдернута и отброшена на тахту, оказалось, что она скрывала в себе узкий серебристый клинок с резной рукоятью. Кинжал. Вот до чего довелось дожить – Алишер угрожает ей кинжалом! Но оказалось не совсем так. Кивнув на телефон, Алишер поднес клинок к проводу, словно говоря: видишь? Как только начнешь болтать лишнее, перережу!

– А про автобус сказать? – стараясь казаться беззаботной, спросила Валя.

– Зачем автобус? – насторожился он.

– Так ведь она не знает, что мы отправимся на автобусе! Удивится и начнет расспрашивать, а родители, которые придут провожать детей, могут что-то заподозрить. А если я сама ей скажу, тогда все пройдет спокойно!

Алишер на минутку задумался:

– Скажи автобус. И еще скажи, что это ты заказала.

Дрожащими пальцами Валя покрутила диск. Хоть бы старуха оказалась дома! Милая, дорогая старуха… твой голос сейчас как глоток свежего воздуха, как сигнал из прошлого мира детей, походов и рюкзаков – утерянного, неповторимо счастливого мира…

– Алло, – густым женским басом отозвались на другом конце провода.