Сын кровавой луны

Однако в тот миг он старался не думать об этом. О том, что, возможно, его прекрасная, живая Мелания могла захотеть умереть, лишь бы стать такой, как он. Могла решиться обменять бесценный дар жизни на вечную смерть. Нет, в тот момент Элиас впервые за бесконечность собственной жизни вдруг ощутил себя… счастливым и не хотел омрачать момент пустыми размышлениями. Идя под руку с некроманткой, он чувствовал внутри нечто давно забытое, горячее и почти болезненное. Что-то, что, будто сильнейшая магия, разъедало его, одновременно с тем заставляя испытывать ни с чем не сравнимый восторг.

Это было счастье. Он смотрел на Меланию, и ему казалось, что он и впрямь идет под руку со своей женщиной. Не с той, с которой хотелось провести ночь, десять или сто, а с той, ради которой можно было пожертвовать всем…

В эту секунду что-то выдернуло его из сонных грез, словно карпа, попавшегося на удочку. Только почувствовал вампир себя гораздо хуже рыбы, которая должна была скоро стать чьим-то ужином, но пока не знала об этом. Липкий леденящий ужас, который древний так не привык чувствовать за все столетия своей жизни, вдруг пронзил его грудь оглушительным взрывом. Анх окрасился в холодные синие тона, вызывая дрожь страха во всем теле.

А потом Элиас ощутил…

Кровь Мелании. И приближающуюся смерть.

Если прежде у страха не было лица, то теперь оно появилось. И стало гораздо, гораздо хуже прежнего.

Элиас мгновенно понял, где это произошло, и через долю секунды уже стоял возле балкона. Первое, что он увидел, и последнее, что теперь будет являться ему всю оставшуюся бесконечность жизни, — это бесчувственная некромантка, повисшая сломанной розой в руках Реджинальда Вечного Крика. И ее бледное обескровленное лицо.

Крик был не в себе. Он едва ли вообще заметил, что возле него появился еще один древний. И Элиас мог понять почему. Кровь Мелании была необычной. Она давала такие эмоции и ощущения, о которых вампиры не могли и мечтать, обладая полумертвой природой. Даже капля ее крови усиливала регенерацию и многократно увеличивала голод. Элиас знал, что Реджинальд не сможет остановиться.

Не тратя время на размышления, не задумываясь, он черной молнией очутился за спиной Крика и в тот же миг руками, на которых отросли длинные когти, что были крепче стали, вцепился в голову древнего. Уже в следующую секунду одним резким движением Элиас оторвал ее, как переспевший помидор с ветки.

Кровь хлынула в стороны, а спустя пару секунд начала сворачиваться, как и положено.

Однако Элиас больше не обращал внимания на Реджинальда. Ему было не до него. Он отбросил его голову в сторону, как кусок мусора, упал на колени и обхватил Меланию, пытаясь понять, насколько все плохо.

Он уже успел разорвать собственное запястье, чтобы напоить девушку кровью, но в последний момент, поднеся руку к ее губам, вдруг замер.

Мелания уже не дышала. Ее сердце не билось. Лишь мозг еще функционировал, но это было очень ненадолго.

У древнего вампира задрожали руки. Он сцепил ладони в кулаки, сдерживая рвущееся из груди рычание.

Давать кровь было поздно. Тьма, что была растворена в ней, безусловно, восстановит некромантку. Вот только если сердце не бьется, значит, к жизни ее вернуть уже не получится. Его кровь сделает ее простым вампиром. Низшим. Полным голода, ярости и ненависти, присущей всем мертвецам.

Пройдут десятилетия, прежде чем она вновь сможет самостоятельно контролировать себя. И вряд ли после этого некромантка, которая всю жизнь охотилась на таких, как он, его простит…

Элиас вглядывался в бледное до синевы лицо Мелании и не мог поверить, что все это допустил. Что толку от всей его силы, если он не может спасти даже свою любимую?

А он любил ее. Простую человеческую девушку. Осознание этой невероятной истины пришло к нему не сегодня, а гораздо раньше. Все это время он лишь не мог поверить. Осознать то, что ценит чужую, короткую и беззащитную жизнь гораздо выше своей. Бессмертной.

И стоило ему понять это, как ответ пришел тут же. Решение проблемы оказалось таким простым, что древний едва не рассмеялся.

Он улыбнулся и, не задумавшись ни на секунду, уверенно прошептал:

— Зову тебя, дочь Мрака и Бури, мать Смерти и Тени, повелительница мертвых и сестра отца Тьмы. Этой ночью я, первый из последней шестерки рыцарей Ишхары, зову тебя, темная богиня Погибели. Приди на мой зов, Аралишгаль…

Глава 9

УТРО НОВОЙ ЖИЗНИ

Даже после самой темной ночи восходит солнце, чтобы порадовать тех, кто остался в живых.

А когда солнце уже взошло, оставшиеся в живых радуют мертвых, намекая, что без ужина те не останутся.

Из дневника неизвестного некроманта

Когда некромантка открыла глаза, в голове будто взорвалась маленькая масляная бомба, обжигая мозг и растекаясь там жгучей жижей. Но прошло не больше секунды, как боль стала стихать, а затем и вовсе исчезла.