Та самая Татьяна

Я теперь стал медленно поднимать руку – сжав кулак, словно стиснув воображаемый пистолет – и, как тогда, пошел в сторону противника. «Сближайся!» – крикнул я Никите. Тот обычно понимает меня с полуслова – правда не все приказания исполняет одинаково охотно. Вот и сейчас он двинулся в мою сторону, словно бы с выражением: «Будет, барин, баловать да ворошить былое!» Я вскинул руку – именно так, с явным перебором, как в то утро, чтобы пуля прошла выше головы Владимира, лишь испугав, но ни в коем случае не ранив и тем более не убив его. Снова мелькнуло лицо Ленского на фоне берез, прошлое событие вдруг нахлынуло на меня своим хладом, и я уже не различал, кто стоит передо мной, верный Никита или мой несчастный друг, июнь сейчас или январь, восстанавливаю ли я в памяти ту дуэль или вновь переживаю ее. И вдруг РАЗДАЛСЯ ВЫСТРЕЛ. Нет, не теперь, второго июня 1825-го! Выстрел прозвучал из прошлого, из четырнадцатого января двадцать первого года! Я снова необыкновенно ясно вспомнил, что в тот роковой момент, когда спускал курок своего верного «лепажа», мне пригрезился ЕЩЕ ОДИН ВЫСТРЕЛ, слившийся с моим в один! Тогда я не придал ему никакого значения – вернее, отметил его машинально и тут же выбросил из головы, посчитав, что слышал лишь эхо от того, как ударил мой собственный пистолет! Но теперь мне вдруг снова пригрезилось, что он был и слился с моим в единый залп!

Я велел своему человеку оставаться на месте, а сам, прикинув, куда могла уйти моя пуля в то роковое утро, двинулся к березовой опушке, находившейся за спиной Ленского на расстоянии, как я, кажется, уже упоминал, саженей десяти.

Я пошел по траве, полной утренней росы, измочившей мои панталоны до колен, – в ту пору здесь лежал снег, однако покров был неглубокий, ведь тогда первый снегопад случился только в январе, в ночь на третье. Никому в тот день, разумеется, и в голову не пришло после поединка осматривать окрестности. Но теперь я решил внимательнейшим образом оглядеть их. Ведь пуля, убившая злосчастного В.Л., прошла навылет. Разумеется, затем ее никто не нашел – да и искать не стал. Значит, есть вероятность, что она, пробив грудь горемычного молодого человека, устремилась в сторону леса и на излете упала наземь. Однако сейчас найти ее в густой траве возможным все равно никак не представлялось.

Но тут другая идея пришла мне в голову, и я стал осматривать стволы берез, куда, по моему разумению, мог отлететь смертоносный снаряд. Я исследовал три, пять, восемь деревьев – ничего. Я оглянулся. Никита покорно скучал в той позиции – на месте Ленского – в какую я его поставил. Я махнул ему рукой: можешь уйти, мол, и он охотно повиновался.

И тут новый замысел поразил меня. От своей няни я знал, что не в юном, но в молодом возрасте березы растут быстро, до полуметра в год вымахивают. А тут, на опушке, деревья были еще не старые. Значит, отметина от пули (если она, конечно, осталась) могла вместе с растением подняться над землей. И я, чуть отступив, стал глядеть на бересту не прямо перед собой, а на метр-полтора-два над головой. И вдруг… На стволе одной из раскрасавиц, на вышине примерно вытянутой руки, я заметил небольшое черное пятно правильной формы, и это был не след от сучка и не повреждение коры (или что там еще бывает у деревьев? – из меня, признаюсь, ботаник неважный).

Я немедленно призвал Никиту и велел достать из дерева находку, чем бы она ни была. Тут же поднялась суматоха. Никита побежал за кучером, потом они оба подбежали ко мне, затем кучер устремился назад к своей колеснице за ножом, за ним следом бросился мой слуга и зачем-то притащил веревку. Затем люди долго стояли у ствола, чесали в затылках и высказывали друг другу различные предположения о том, как они будут выполнять заданный мною урок – в числе оных имелись самые фантастические, включая немедленное вырубание всей рощи с последующей продажей древесины на дрова и чрезвычайным обогащением обоих. Если бы русский народ, замечу между прочим, столь же деятельно трудился, как обсуждает обычно способы выполнить работу, мы бы давно вышли в лидеры среди всех европейских наций (не говоря уже об отсталой Азии или северо-американских штатах)!

Наконец, мне пришлось пригрозить, что я вздую их обоих, и только тогда дело стало двигаться. Никита, вооружившись ножом, влез на закорки кучера и после аккуратно вырезал требуемое мне «пятнышко» из ствола. Я с нетерпением схватил находку.