Тайна Богоматери. Истоки и история почитания Приснодевы Марии в первом тысячелетии

Современному человеку бывает трудно понять, почему в богослужебных текстах Богородица именуется Полководцем (например, в кондаке «Взбранной Воеводе победительная»[1332]) и почему с Ней ассоциируются военные образы. Но для византийцев, живших под постоянной угрозой варварских набегов и на собственном опыте многократно испытавших заступничество Богоматери, эти образы звучали вполне органично и оправданно. И они не сомневались в том, что именно Богородица способна прийти на помощь тогда, когда никакие человеческие усилия не могут избавить от смертельной опасности.

Также не всегда понятна современному слушателю символика стены (например, «Тебе и стену и пристанище имамы, и молитвенницу благоприятну к Богу»[1333]

) и ограждения (например, «Ты бо еси нам Святое ограждение и похвала и слава»[1334]). Она очевидным образом восходит к византийскому представлению о том, что предстательство Богородицы способно оградить город крепче крепостных стен.

Обратимся теперь к беседам Патриарха Фотия на Богородичные праздники. Они менее оригинальны, чем гомилии «На нашествие росов», и в основном соответствуют устоявшемуся канону. Тем не менее и в них проявился яркий проповеднический талант Фотия.

Восстановленный участок Феодосиевых стен Константинополя

Беседа 5-я, «На Благовещение Пресвятой Богородицы», открывается изложением традиционного учения о Христе как Втором Адаме и Марии как Новой Еве, проходящего лейтмотивом через большинство проповедей VI–IX веков, посвященных Богородице:

Радостно празднество настоящего дня; во все концы земли оно несет светлое торжество и возвещает веселие, которое прекращает древнюю печаль, отменяет осуждение мира, утверждает восстание древле падшего и всем нам обещает спасение. Ангел беседует с Девой, и упраздняется злоумышление змия и отражается его коварное нападение. Ангел беседует с Девой, и обольщение Евы теряет свою силу, осужденное естество становится выше приговора, как и до него, и обогащается приобретением рая как своего достояния. Ангел беседует с Девой, и Адам приобретает себе свободу, виновник зла змий лишается своей власти над человеческим родом… Ангел посылается к Деве, и естество человеческое обновляется: ибо, получив благовестие о спасении и как бы приняв врачебное средство, оно совершенно извергает из себя яд змия и очищается от знаков болезни. Ангел посылается к Деве, и рукописание греха раздирается, наказание за преслушание снимается и предвозвещается призвание всех[1335].

История Благовещения излагается далее на основе соответствующего рассказа Евангелия от Луки, сопровождающегося авторским комментарием. Речи ангела и ответы Девы Марии, по сложившейся традиции, существенно расширены за счет включения в них материала, содержащего богословское осмысление события Боговоплощения. Как и в других произведениях на данную тему, Богородица поначалу смущается приветствием ангела и вестью, которую он Ей принес. Но ангел убеждает Ее примерами из Ветхого Завета, напоминая о процветшем жезле Аарона (Чис. 17:8), о дожде, сошедшем на руно (Суд. 6:37; Пс. 71:6), о неопалимой купине (Исх. 3:2). Постепенно Мария смиряется с принесенной вестью и в завершение диалога говорит: «Если Я считаюсь угодной Господу, то с радостью подчинюсь Его воле; если Творцу угодно сделать Своим храмом творение, то пусть Он создает Себе жилище, как благоизволил; если Творец почивает в Своем творении, то пусть Он животворит во Мне плоть Свою, как знает и желает»[1336].

Беседа завершается серией хайретизмов, содержащих большое количество аллюзий на ветхозаветные тексты и образы: