Тайна булгаковского «Мастера…»

А через три дня по дороге домой Михаил Афанасьевич купил несколько номеров антирелигиозного журнала:

«Когда я бегло проглядел у себя дома вечером номера „Безбожника “, — был потрясён. Соль не в кощунстве, хотя оно, конечно, безмерно, если говорить о внешней стороне. Соль в идее, её можно доказать документально: Иисуса Христа изображают в виде негодяя и мошенника, именно его. Нетрудно понять, чья это работа. Этому преступлению нет цены».

Просмотр журнала с агрессивной атеистической позицией оптимистическому настроению тоже, конечно же, не способствовал. И в дневнике снова появились невесёлые строки:

«Погода напоминает февраль. и в душах — февраль.

— Чем всё это кончится? — спросил меня сегодня один приятель…

— Да чем‑нибудь всё это кончится. Верую!»

Лично для Булгакова «всё это» кончилось написанием новой сатирической повести, рассказывающей о невероятном событии в жизни обыкновенного дворового пса.

«Собачья» история»

Начало 1925 года ознаменовалось очередным (и весьма своеобразным) объяснением в любви. 3 января Михаил Афанасьевич записал в дневнике:

«Ужасное состояние: всё больше влюбляюсь в свою жену.

Так обидно — 10 лет открещивался от своего… Бабы как бабы. А теперь унижаюсь даже до лёгкой ревности. Чем‑то мила и сладка.

И толстая».

На следующий день — новые размышления, но уже на другую тему:

«Сегодня вышла „Богема“ в „Красной ниве“ № 1. Это мой первый выход в специфически‑советской тонко‑журнальной клоаке».

Судя по тону записи, сам факт выхода в свет нового рассказа Булгакова радовал. А вот напечатавший его журнал с откровенной презрительностью назван «клоакой».

5 января с не меньшей прямотой Михаил Афанасьевич признавался:

«Сегодня в „Гудке „в первый раз с ужасом почувствовал, что я писать фельетонов больше не могу. Физически не могу. „Это надругательство надо мной и над физиологией “».

Понять Булгакова нетрудно — ведь он уже стал писателем, а приходилось тратить драгоценное время на пустую и, как ему казалось, совершенно никчёмную журналистику.

Сохранилась открытка от 14 февраля, присланная из «Недр» её сотрудником Б.Л. Леонтьевым. В ней — приглашение от редактора Ангарского прийти…

«… в воскресенье, 15 февраля, в 7 час[ов] вечера на литературное чтение. Просьба принести с собой рукопись „Собачье сердце“ и читать её. Н.С. ждёт Вас с женой».

Неизвестно, присутствовал ли на том «литературном чтении» Юрий Слёзкин, но его тогдашнее мнение о новой булгаковской сатире сохранилось:

«Рассказ хорош, но с большой примесью яда».

Эту ядовитую «примесь», видимо, почувствовали и в «Недрах», и через несколько дней тот же Леонтьев отправил Булгакову новое послание:

«Дорогой М.А. Торопитесь, спешите изо всех сил предоставить нам Вашу повесть „Собачье сердце“. Н.С. может уехать за границу недели через 2–3, и мы не успеем протащить вещь через Главлит. А без него дело едва ли пойдёт. Если не хотите сгубить до осени произведение — торопитесь, торопитесь».

Тем временем в пятом (февральском) номере «России» было напечатано продолжение романа «Белая гвардия». Даря экземпляры журнала друзьям и знакомым, Булгаков заглянул и к бывшей жене. Полистав «Россию», Татьяна Николаевна обнаружила, что роман предваряет фраза: «Посвящается Любови Евгеньевне Белозёрской» («Жизнеописание Михаила Булгакова»):