Тайна Черной горы

– Как, как ты сказал? – оживился Олег, и дремота слетела с него. – Солнечный?

– Ага! Солнечный день-то выдался, солнечный. Прямо кто рукой тучки пораздвигал и порадовал нас.

– Так это ж красиво звучит! – Олег приподнялся на локтях. – Солнечный, – еще раз повторил. – Солнечный! Давай назовем месторождение Солнечным, идет?

– Мне все едино, – ответил Зыков. – Солнечный так Солнечный.

8

Последующие дни работали от зари до зари. Одним кайлом, одним геологическим молотком и зубилом отобрали десятки проб, пробили несколько борозд, проанализировали тридцать шурфов, целенаправленно прослеживая расположение рудной зоны и тщательно все документируя.

А на третий день к ним из тайги стали выходить, сгибаясь под тяжестью своих рюкзаков, геологи-поисковики со своими рабочими. На поляне поднялись новые палатки. Весело заплясали костры. А люди все прибывали. Пришел караван из пяти лошадей, чтобы увозить оборудование, тяжелые мешки с образцами и намытыми шлихами. В лагере появились радист и повариха. Толик и Наташка поставили свою палатку у реки. А потом прибыл и Вадим Николаевич. Он успел закончить свой маршрут и пересек несколько параллельных маршрутов, проверил, как он сам высказался, «качество геологической съемки». Одним словом, проконтролировал работу молодых специалистов. А вдруг они где-то пропустили, прошли мимо рудопроявления? По его уставшему лицу и запавшим глазам можно было понять, что порученную работу молодые специалисты выполняли добросовестно, они ничего не пропустили. Но нашли много «свидетельств» и «следов», благодаря которым район Мяочана будет зачислен в разряд перспективных. Обо всем этом он сказал за поздним обедом, когда собрались у большого костра. И еще дал положительную оценку всему сезону, проанализировал работу каждого поисковика.

– А что касается маршрута Олега Табакова, то на нем останавливаться не буду. В прошлый сезон я его сам прошел, особенно заключительную часть. Он насквозь пустой, – сказал Вадим Николаевич и мягко, подобревшим голосом спросил Олега: – Ну если не месторождение, так хоть приличных жуков успел наловить?

– Не, не успел, – ответил Табаков, и все вокруг засмеялись.

– А что ж тогда успел? – съехидничала Наташка, и снова все заулыбались.

– Кое-что. Вот, Вадим Николаевич, взгляните. Кажется, руда. – И Олег поставил к ногам Анихимова свой потертый вылинявший рюкзак, набитый образцами. Смех оборвался мгновенно. Все, как по команде, вскочили и бросились к его рюкзаку. Ошалело смотрели на касситерит, который тускло поблескивал в рюкзаке. Образцы были крупные, увесистые, как булыжники. Даже в музеях такие редко встретишь. А здесь их – уйма, полный рюкзак. К руде потянулись руки. Ее нюхали, царапали ножами, пробовали на язык. А Наташка даже попыталась укусить. Принесли пластинки цинка и склянки с кислотой. Реакция была положительной. Оловянный камень оказался самым настоящим, неподдельным.

– Очень… Очень любопытно, – произнес Анихимов, и голос его нервно дрогнул, – очень!..

Он расстегнул дрогнувшими пальцами свою полевую сумку, извлек затасканную потертую рабочую карту и развернул ее на коленях. Не поднимая головы, на которой все так же лихо сидел порыжевший берет, еле заметно покрутил ею. Вадим Николаевич все еще не верил. Он все еще сомневался. Ну просто не укладывалось такое в его голове. Два года рыскали-искали по чащобам Мяочана, и – на тебе, пожалуйста! – студент-дипломник, одним словом, салага в геологии, которому он не доверял, этот самый мальчишка и приносит полный рюкзак великолепных образцов чистейшей руды…

– Где? – коротко выдохнул Анихимов.

Все уставились на Олега, ожидая его слова. А он молча ткнул пальцем в карту, показывая на то самое место, где расположился лагерь, провел ногтем в сторону луковой поляны, хорошо знакомой Вадиму Николаевичу и многим другим по прошлогоднему сезону.

– Здесь.

– Не может быть, – Вадим Николаевич нервно засмеялся. – Мы же все там обшарили…

– А за луковой поляной не смотрели, – сдержанно произнес Олег, ощущая вокруг себя накаленную атмосферу и почти физически чувствуя, как на нем скрестились острые колючие взгляды, в которых были и зависть, и восторг, и недоумение.

– Вторая скала? – неуверенно спросил Вадим Николаевич.

– Она самая. Сплошной касситерит. Одиннадцать метров.

Темнота в горах наступила быстро. Весело потрескивал костер. Но ждать до утра ни у кого не хватало терпения. Тем более что рудная зона находилась рядом, в какой-то сотне метров от лагеря. Кто-то подал идею сооружать факелы. Ее тут же подхватили. И вскоре, освещая дорогу факелами, гуськом двинулись через луковую поляну, мокрую от росы. Вскарабкались к подножию скалы, сгрудились у отрытой, обнаженной темно-коричневой каменной стены. Она тускло поблескивала, отражая огненные всполохи факелов. Стену гладили ладонями, царапали ножами, били молотками, откалывая образцы… Натащили хвороста и сушняка, распалили большой яркий костер. Живое пламя отражалось в темном рудном теле, оживляя его. Поисковики молча переживали чужую радость, ошеломляющее открытие. Только одна Наташка повторяла одно и то же: