Тайна двух реликвий

– Так что эта печать – настоящий подарок именно для раввинов, – заключил Рихтер. – Они заинтересованы в том, чтобы в существовании царя Давида убедились во всём мире. А Урим и Туммим – совсем другое дело. Невозможно предположить, какие в них таятся сюрпризы. Всем известна их прямая связь с Ковчегом Завета, но никто в точности не знает, что они собой представляли и как действовали. Если Урим и Туммим попадут кому-то в руки, это может оказаться страшнее, чем граната в лапах обезьяны, – вы же любите военные аналогии?.. Я уже не говорю про то, что раввины считают всех людей, включая себя самих, нечистыми в духовном отношении. Поэтому даже трогать Урим и Туммим запрещено. Нарушителя ждёт суровое наказание.

Рихтер не удержался и добавил в сторону Мунина:

– Это лишний повод сомневаться в том, что ты держал в руках настоящий Ковчег. На встрече с моими коллегами придётся нас всех переубеждать.

Мунин покивал в ответ – мол, конечно, придётся! – и гости вслед за археологом подошли к обломку серой каменной плиты с глубоким рельефом. Вытесанный на ней мускулистый мужчина был изображён боком к зрителям в хозяйской позе, уперев одну руку в бок, – в другой он держал фигурный жезл. Волосы его, перехваченные повязкой, лежали буклями на лбу и висках; длинные косы спускались до груди, аккуратно подстриженная борода воинственно торчала вперёд острым клином.

– Меркурий? – предположил осмелевший Одинцов.

Жезл, увенчанный подобием крылышек и оплетённый змеями, напомнил ему римского бога торговли.

– Гермес, – поправил Мунин.

Рельеф явно изготовили в Древнем Риме, но бородач не походил на римлянина. Видимо, это был предшественник Меркурия – древнегреческий покровитель удачи, который вдобавок сопровождал души умерших в подземное царство.

– Гермес Трисмеги́ст, – сказала Ева.

– Для математика вы на удивление хорошо в этом разбираетесь, – похвалил её Рихтер: он не мог знать о давнем сотрудничестве Евы с розенкрейцерами.

Гермес Трисмегист был древним египетским мудрецом, которого менее древние греки стали считать богом, а розенкрейцеры называли своим духовным учителем.

– Трисмегист – значит трижды величайший, – продолжал Рихтер. – Ни в его величии, ни в его существовании сомневаться не принято, но по-прежнему неизвестно, когда жил Гермес. Задолго до Платона – слишком расплывчатая датировка. Некоторые историки полагают его современником библейского Моисея, это примерно тысяча лет до Платона. Некоторые считают, что Гермес не так стар, и в одно время с Моисеем жил его прапрадед – великий астролог…

– А ты как считаешь? – спросил Одинцов, и Рихтер хитро вывернулся:

– А я не историк, я археолог. Моё дело – работать с реальными находками. Например, говорят, что Гермес Трисмегист изготовил Изумрудную скрижаль. То есть выгравировал на изумруде краткий рецепт изготовления Философского камня. Если бы я нашёл эту скрижаль, я бы мог сказать про неё что-то определённое. Но мне удалось купить для музея только две средневековые рукописи с переводами рецепта – латинскую и арабскую. Поэтому я могу судить лишь о том, кто перевёл, когда перевёл, на каком материале сделана запись… А догадками пусть занимаются историки.

Мунин пропустил мимо ушей выпад в свой адрес и снова переглянулся с компаньонами. Рихтер как нарочно продолжал ходить вокруг да около того, что привело к нему троицу. Изумрудная скрижаль была упомянута в документах группы «Андроген». Записанный Зубакиным «Примерный план последовательности проведения опытов по алхимии для получения лабораторным способом так называемого Философского камня» представлял собой более подробное, развёрнутое на много страниц описание краткой формулы, которую оставил потомкам Гермес Трисмегист.

Об этом и пошёл разговор, когда после экскурсии все снова вернулись в пропахший одеколоном директорский кабинет. Компаньоны ещё утром решили посвятить Рихтера в рабочие файлы группы Зубакина до того, как показывать Урим и Туммим.

– Если мы начнём с камней, он сразу в них вцепится, а файлы даже смотреть не станет, – сказала Ева, и мужчины с ней согласились.

В кабинете Рихтер получил флешку. Кроме злополучных файлов туда были скопированы переводы, наскоро сделанные Евой для Жюстины. Археолог сдержанно поблагодарил за это и обмолвился, что у него хватает специальных программ, которые облегчают чтение на других языках.

Ответным подарком Рихтера стало роскошное издание рукописей латинского и арабского переводов Изумрудной скрижали с комментариями на немецком и английском. Лакированную обложку альбома украшал снимок плиты с портретом Гермеса Трисмегиста, которая была выставлена в музее.

– Друзья! Предлагаю всё же чтением заняться позже, – объявил Рихтер. – Давайте начнём со свободного обмена информацией. Я постараюсь ответить на ваши вопросы, а сперва охотно послушаю, каким образом этот ваш Зубакин связывал Урим и Туммим с Философским камнем.

Мунин поймал обращённые к нему взгляды Евы и Одинцова, кашлянул в кулак и начал: