Тайна гибели линкора «Новороссийск»

Я предполагаю, что взрывчатое вещество было заложено заблаговременно, до приемки корабля. Взрывчатку расположили тонким слоем на площади более 100 квадратных метров, так, что при осмотре могли ее и не обнаружить. Взрыватель – дело техники.

Свое мнение я доложил Правительственной комиссии при опросе. Не исключаю возможность внешней диверсии. Однако еще на Правительственной комиссии были доложены результаты обследований водолазами – края пробоины на днище линкора загнуты внутрь корабля. И позже установили: края пробоины у киля и по правому борту также были загнуты внутрь, что говорит о внешнем и контактном с днищем взрыве кумулятивного действия. Всплытие донной мины, тем более связки мин или ящичной мины с железобетонным корпусом, через многометровую толщу ила – эта версия абсурдна. Сейсмограмма Крымской сейсмической станции зафиксировала силу взрыва в несколько раз большую, чем последующих экспериментальных взрывов на разных глубинах зарядов в тысячу килограммов. По моим подсчетам, на линкоре в ту ночь погибло 608 человек.

Никитенко в свои шестьдесят восемь все еще носит морскую форму, только на сей раз торгового флота. Преподает в ленинградской мореходке.

Он спокоен и педантичен, как все настоящие штурманы. Он живет своим бывшим линкором – его горькой славой, его памятью. Шлет письма былым сослуживцам, помогает «новороссийцам» найти друг друга, уточняет подробности той страшной ночи и пишет свою беспристрастную хронику. Отнюдь не лавры мемуариста заставляют его это делать. Просто на штурмана возложены обычно и обязанности историографа корабля. А в истории «Новороссийска» пока не поставлена точка. И поэтому он все еще несет свое бессменное дежурство по кораблю, этот старый штурман.

Еще идут линкоровские часы…

«Взрыв опрокинул чернильницу»

Почти все офицеры, кто нес в ту ночь на корабле дежурно-вахтенную службу, живы и поныне (к 1988 году). Умер лишь бывший вахтенный офицер Герой Советского Союза старший лейтенант Виктор Лаптев.

Мне удалось разыскать и бывшего оперативного дежурного по эскадре флагманского артиллериста, теперь капитана 1-го ранга в отставке, Георгия Ивановича Смолякова. Он живет на северной окраине Москвы вблизи окружной железной дороги.

В ту ночь Смоляков находился выше всех на корабле – на ФКП: флагманском командном пункте, что располагался над боевой рубкой в башнеподобной фок-мачте. Георгий Иванович высок, худощав, спортивен. Русые усы, голубые глаза, седоватые волосы, линялая флотская тельняшка. Окончил в 1944 году Тихоокеанское высшее военно-морское училище. Как отличник учебы сам выбрал себе флот – действующий Северный. Служил командиром батареи на линкоре «Архангельск».

Георгий Иванович рассказывал:

– По графику на дежурство должен был заступить флагманский связист Пышкин. Но его вызвали в штаб флота, и контр-адмирал Никольский попросил меня его подменить. Вот с тех пор страшно не люблю подменяться…

Штаб эскадры располагался на крейсере «Фрунзе». Никольский распорядился перенести его на «Новороссийск», и в 19 часов я перешел на линкор, имея весь набор необходимых документов. Все было тихо. К кораблю никто не подходил. К полуночи стали поступать доклады о возвращении уволенных на берег матросов. Четыре моряка с бригады эсминцев не прибыли вовремя – загуляли. Я велел своему помощнику – мичману – сразу же доложить мне, как только поступит доклад об их возвращении, и прилег на узенький кожаный диванчик. Вдруг удар в корпус. Рубку тряхнуло. Я знал, что должен был подойти буксир с продовольствием, и уже собрался высказать капитану все, что о нем думаю, как, выглянув в лобовые стекла, обмер: впереди стволов 1-й башни конусное нагромождение металла. Послал мичмана выяснить. Тот прибегает: «Взорвались бензобаки». Чушь. Ни огня, ни запаха. Огонь, впрочем, был. Потом сигнальщики с крейсера «Фрунзе» говорили, что видели, как вдоль ватерлинии «Новороссийска» пробежал огонь. Но это был, скорее всего, отсвет подводного взрыва.

Рындой начали отбивать боевую тревогу. То был своего рода набат. Потом колокола громкого боя сыграли аварийную тревогу. По «Акации» доложил о взрыве оперативному дежурному по флоту. Потом по УКВ, по внутриэскадренной связи, распорядился прислать на линкор санитаров и аварийные партии с других кораблей.

Корма приподнялась после взрыва и оборвала телефонный кабель, шедший с якорной бочки на берег. Поэтому послал баркас с мичманом в город, чтобы тот оповестил по телефону членов штаба, а матросы с бригады эсминцев – оповестили офицеров с линкора.

Нос притонул, но держался над водой довольно ровно. Вскоре начали прибывать офицеры. Первым появился вице-адмирал Пархоменко, за ним контр-адмирал Никольский и часть офицеров штаба. Оперативный дежурный флота велел мне не отходить от УКВ, так как контр-адмирал Овчаров (начальник оперативного управления) держал прямую связь с Москвой. По переговорной трубе поступил снизу доклад. Докладывал старшина (фамилию его не помню):