Тайна Кутузовского проспекта

— Не знаю... Просто я почувствовал нечто... Я никогда не умею сказать, Андрей Владимирович... Давайте-ка заедем на Петровку, возьмем лист бумаги и начертим схему: что знаем, что чувствуем, что надо делать: мне — свое, вам — ваше...

— Вместе не хотите?

— Получится — так или иначе — вместе... Только к этому «вместе» надо идти с разных сторон... Ваш отец прав: с фашизмом бесполезно бороться методами парламентского демократизма... Мы кокетки, Андрей Владимирович, мы играем в демократию... Знаете, как в свое время Шеварднадзе нагнул домушников в Грузии? Нет? А очень просто: провел изменение Уголовного кодекса республики и в два раза повысил срок за домашние кражи... Ну, воры и ринулись из Тбилиси... А здесь — «ах, нет, что вы, надо профилактировать преступность, Леонид Ильич правильно говорил: „Народ устал от жестокостей, дадим людям пожить спокойно!“»... Дали...

...Свернув с бульварного кольца на Петровку («Москвич» за ними не поехал, газанул к Трубной), Строилов вывалился из-за баранки, Костенко не успел его даже остановить (дуралей, наверняка вторая машина идет следом, контрольная), бросился к телефону, набрал «02». Зря все это. Бандюги сейчас свернут к ресторану «Узбекистан», там можно не только номер поменять, а слона вывести, никто внимания не обратит: в условиях демократии, даже молодой, люди начинают терять рожденный тоталитарностью дух всеобщего внимательного доносительства, думают больше о себе (личность пробуждается), чем о том, как одеты и о чем беседуют окружающие...

— Напрасно вы это, — сказал Костенко, когда запыхавшийся капитан бросился на свое сиденье, яростно газанув, развернулся, чуть не врезавшись в маршрутное такси, и погнал вниз, следом за «Москвичом». — Смысл? Куда несетесь?

Не отвечая (совсем пепельный стал), Строилов сделал круг, проскочил мимо «Узбекистана», свернул к Центральному рынку, в ярости ударил кулаками по баранке и, неожиданно для Костенко смачно выматерившись, пояснил:

— Дежурный по ГАИ начал выяснять, кто я такой, вместо того чтобы номер записывать и передавать тревогу на посты...

— Внове вам? Бисмарк еще писал, что русские медленно запрягают, но быстро ездят... Сначала нас жареный петух должен в зад клюнуть, до этого — неповоротливы мы и спокойны до абсолютной избыточности... Я ж говорил — зря...

Лишь отзвонив по начальству в ГАИ (говорил с едва сдерживаемой яростью, но корректно, выдержки не занимать), запросив Измайлово, не засекли где Варенова (нет, не засекли, как сквозь землю провалился, ищем повсюду), закончив обмен информацией с КГБ — запросил данные на родственников Сорокина, если такие остались, — Строилов ждуще повернулся к Костенко.

Тот поискал глазами большой лист бумаги. Строилов словно бы понял его (как же это часто бывает: чувствование желания собеседника за миг перед тем, как он выразит это словом! Мы еще только стоим перед познанием безбрежных загадок мира, щенки полуслепые, а гонору сколько?! убежденности в собственном всезнании?! исступленной веры в дурьи побасенки?!), достал из ящика убогого стола (только в малоразвитых странах такая мебель в рабочих кабинетах, как у нас) графленый для преферанса лист (ай да кооператоры, ну, молодцы, а!) и убежденно заметил:

— Не умеете на огрызках писать... Я тоже... А за гонки — простите. С обидой не совладал...

— Ничего, бывает... Я через это проходил. Ну, давайте чертить... Вернемся к декабрю восемьдесят первого... Из дела явствует, что Маргарита Набокова, подружка Зои Алексеевны, приехала к ней между двенадцатью и часом с небольшим, так?

— Так.

— Из ее показаний можно сделать вывод, что она ждала под дверью чуть не пятьдесят минут, так?

— Именно.

— И слыхала в федоровской квартире шум льющейся воды, так?

— Так.

— Потом стала звонить от соседей, но телефон Зои Алексеевны был постоянно занят... Верно?

— Да.

— Переносной телефонной трубки в ванной комнате у Федоровой не было, так?

— Верно.

— Значит, по логике, ее именно в это время убивали... Или уже убили... Или убийца просил ее не открывать дверь. Так?

— Так.

— Или она сама почему-то не хотела открыть дверь... Возможно, к ней пришел Гена, просил снова пустить его на постой... Так?

— Так...

Костенко поудобнее устроился на подоконнике, лоб свело морщинами, упрямо шел за мыслью:

— Кто и сколько раз допрашивал ее постояльца Гену из оркестра МВД? То-то и оно... Один раз, потом — ни-ни! Откуда он взялся в доме Федоровой? Кто навел? Кто дал ее адрес и телефон? Назвал администраторшу, а ее и не вызывали на беседу... Все прошло мимо нас... Я ж говорю: только-только приближались к чему-то, что было неугодно некоей силе, нас одергивали: «Занимайтесь расследованием, а не фантазиями...» Но возникает следующий вопрос... И Бронислав Брушинский, старый друг Зои, и артист Москонцерта Владимир Руднев в один голос показывают, что Федорова звонила к ним от часу до трех, сколачивала бригаду для поездки на гастроли в Краснодар... Так?

— На это я не обратил внимания.