Уэйн подал ей знак рукой с другого конца комнаты. Он так спрашивал, не хочет ли она пить. Он принес ей еще бутылку кока-колы и соскользнул на пол рядом с ее креслом. «Лучше я сяду, пока не упал», – сказал он.
Она с первого же глотка – а может, только понюхав или даже и до этого – поняла, что в ее кока-коле есть что-то еще. Она решила не пить всю бутылку – оставить больше половины. Она будет только отпивать по чуть-чуть время от времени, чтобы показать Уэйну, что она не робкого десятка.
– Ничего? – спросил Уэйн. – Такие напитки тебе нравятся?
– Ничего, – ответила Рия. – Мне всякие напитки нравятся.
– Всякие напитки? Вот это хорошо. Как раз такая девушка и нужна Билли Дауду.
– А он много пьет? Билли-то? – спросила Рия.
– Скажем так. Еврей ли папа римский? Нет, не то. Погоди. Католик ли Иисус? Нет. Продолжим. Я ни в коем случае не хочу создавать у тебя ложное впечатление. Не хочу я также выражаться клинически. Пьет ли Билли? Алкоголик ли он? Может, он пустоголовик? Пустоголик? Пустобол? Нет, я опять не то сказал. Забыл, с кем разговариваю. Пардон. Зачеркните это. Плостите позялуста.
Все это он произнес, чередуя два очень странных голоса – один неестественно высокий и певучий, другой грубый и серьезный. Рия подумала, что он впервые при ней так болтает. Обычно он мало говорил каким бы то ни было голосом. Разговаривал, как правило, Билли. Уэйн время от времени вставлял словечко – ничего не значащее, оно звучало значительно, так серьезно Уэйн его произносил. Но часто его тон был пустым, нейтральным, лицо ничего не выражало. От этого собеседники Уэйна нервничали. Казалось, Уэйн их презирает, только держит это при себе. Рии случалось видеть, как Билли всячески старается извернуть свой рассказ, перекрутить сюжет, переменить тон – и все для того, чтобы Уэйн одобрительно хрюкнул или снисходительно хохотнул, словно коротко взлаивая.
– Только не пойми это так, что я не люблю Билли, – сказал Уэйн. – Нет-нет. Ты ни в коем случае не должна так думать.
– Но все-таки ты его не любишь, – с удовольствием ответила Рия. – Совсем.
Удовольствие было вызвано тем, что она в кои-то веки отвечала Уэйну как следует. И глядела ему в глаза. Не более того. Потому что она в его присутствии тоже робела. Он был из тех людей, чью внушительность никак не объяснить их ростом, красотой или чем угодно еще. Не очень высокий – его компактное тело в детстве было пухлым и вполне могло отяжелеть снова. Квадратное лицо, довольно бледное, если не считать синей тени щетины, так больно ранившей Люциллу. Черные волосы – очень прямые и тонкие – часто падали на лоб.
– Не люблю? – удивленно сказал он. – Как это не люблю? Разве можно? Когда Билли – такой прекрасный человек? Только погляди на него – вот он сидит, пьет и играет в карты с простонародьем. Разве он не мил? Но не закрадывается ли порой мысль, что это чуточку странно, когда человек так мил все время?
Он положил руку на ножку кресла Рии. И принялся раскачивать кресло.
Рия смеялась – у нее кружилась голова: то ли от качания, то ли оттого, что он угадал правду. По словам Билли, у девушки в вуали и фиолетовых перчатках изо рта разило табаком, а другая девушка под хмельком начинала грязно ругаться, а у третьей была инфекция на коже – грибок – прямо под мышками. Билли рассказывал Рии все эти вещи с сожалением, но, дойдя до грибка, захихикал. Против воли, виновато и с наслаждением.
– Он этих бедных девушек просто по грязи протащил, – продолжал Уэйн. – Волосатые ноги. Дурной запах изо рта. Тебя это не пугает? Впрочем, ты такая милая, чистая. Наверняка бреешь ноги каждый вечер.
Он провел рукой по ее ноге. К счастью, она побрила ноги как раз сегодня вечером, перед уходом на танцы.
– Или ты их мажешь этой штукой, как ее? Которая растворяет волосы? Как ее там?
– «Нит», – сказала Рия.
– Точно, «Нит»! Только она ведь как-то не очень хорошо пахнет, а? Немножко похоже на плесень или дрожжи? Дрожжи. Ведь это у девушек тоже бывает? Я тебя не вгоняю в краску? Мне следует быть джентльменом и принести тебе еще попить. Если я смогу встать и пойти, я принесу тебе еще… Здесь нет практически ни капли виски, то есть абсолютно, – сказал он, вручая ей следующую бутылку кока-колы. – Это тебе не повредит.
Рия подумала, что его первая фраза – ложь, зато вторая – чистая правда. Ей ничто не могло повредить. И ничто не могло от нее укрыться. Она точно знала, что Уэйн задумал недоброе. Но все равно наслаждалась происходящим. Всю растерянность, весь туман, который заволакивал ей мозги в присутствии Билли, словно выжгло начисто. Ей хотелось смеяться над каждым словом, которое произносил Уэйн или она сама. Она чувствовала себя в безопасности.
– Это очень смешной дом, – сказала она.
– Отчего же он смешной? – спросил Уэйн. – Почему же этот дом вдруг смешной? Это ты смешная.