Тайна одной саламандры, или Salamandridae

Одинцов открыл историку дверь и выглянул в коридор. Возле тамбура с лифтами застыл смуглый стюард, похожий на кхмерского божка в тёмно-лиловой униформе. Божок сложил ладони лодочкой на уровне груди и поклонился, приглашая сопроводить гостей в столовую.

– Мы скоро, – пообещал ему Одинцов.

Войдя, Мунин осмотрел гостиную.

– Не то, что у нас. Обстановка почти спартанская.

Действительно, апартаменты Евы обилием дизайнерских выкрутасов напоминали жилище немолодой кинозвезды. Номер Мунина словно предназначался для новобрачных, которые решили провести первую ночь в экзотической атмосфере. А на долю Одинцова выпал скромный колониальный стиль.

Вслед за Муниным пришла Ева, и как раз тут Одинцов удивился, потому что компаньоны, вопреки обыкновению, спали меньше, чем он, и продолжали ломать головы почти до самого утра.

– В чём не прав Дефорж? – начал Мунин. – Он считает, что за пять лет работы с препаратом накопились ошибки, которые привели к нынешней проблеме. А по-моему, никаких ошибок нет. Всё рассчитано с самого начала.

Историк изложил свою версию событий.

Старший Шарлемань десятки лет обслуживал элиту, совершенствовал омолаживающие процедуры и снадобья, обрастал клиентурой и приобрёл безупречную репутацию. Всё это время он разрабатывал Cynops Rex. Выяснилось, что компоненты необходимо соединять непосредственно перед инъекцией в определённой последовательности, с филигранной точностью отмерять индивидуальную дозу и при определённой температуре тут же вводить её пациенту. Шарлемань понял, что самостоятельно техническую сторону дела не потянет. Гению-биологу понадобился гений-физик, знакомый с медицинским оборудованием.

– Похоже на правду, – согласился Одинцов. – Наверняка старик выбирал из нескольких кандидатур. Это Дефорж проверит. И понятно, почему Шарлемань выбрал Кашина. Наши тогда были неизбалованными, работали за идею и триста баксов. Устроить секретное производство под прикрытием каких-нибудь криогенных телескопов, чтобы о нём в Европе никто не узнал, – тоже не проблема, люди-то советские. Раньше на заводе в Саратове вроде бы холодильники выпускали, а на самом деле моторы для военных самолётов… Да, похоже на правду. И что?

Мунин фыркнул.

– Как это – что?! Кашин не просто получил техническое задание. Он видел весь процесс разработки препарата, он в нём участвовал! Шарлемань передавал ему самую подробную информацию о «Кинопсе» и держал в курсе своих исследований, а Кашин занимался шприцем, кейсом… Ну, всем этим комплексом. Штука сверхсложная: вон, даже спецы из «Чёрного круга» до сих пор так и не сообразили, как она устроена. Понятно, что у Шарлеманя с Кашиным тоже получилось далеко не с первого раза. Метод проб и ошибок…

Ева пожалела, что пока не может прикинуть затраченное время и объём информации, которым владел Кашин. «Но это мы тоже выясним», – подумала она. Модификаций восемь, то есть пробы и ошибки продолжались много лет, а клиенты в очереди за бессмертием терпеливо ждали результатов – таких же безупречных, как репутация Шарлеманя.

Когда Шарлемань с Кашиным убедились, что идеал достигнут, и убедили в этом клиентов, индустрия омоложения перешла на следующий уровень. Не все одновременно начали курс инъекций. Но когда большинство стартовало и процесс встал на поток, Шарлемань сделался ненужным.

– Кашин убил его и сговорился со страховщиками, – продолжал Мунин. – Вернее, сперва сговорился, а потом убил. Потому что убийство наверняка организовали страховщики, не сам же Кашин его убивал. Мы видели, как это делают… И финансовую схему для производителей, скорее всего, тоже выстроил не он: у страховщиков бизнес по всему миру, свои банки, свои люди везде… Они обеспечили работу без Шарлеманя, а Кашин чуть-чуть изменил устройство кейса или шприца. Может, какие-то настройки подправил… Он ведь прекрасно знал «Кинопс», но сделать с ним ничего не мог, потому что физик, а не биолог. Изменения сработали, у элиты началась эпидемия, а для генералов освободились места… Ну, что скажете?

Мунин и Ева вопросительно посмотрели на Одинцова.

– Нет, – сказал Одинцов. – Придумано хорошо, но нет.

У него минувшей ночью мелькнула похожая мысль, когда Ева предположила, что эпидемия – это заговор вроде дворцового переворота. А теперь о том же говорил Мунин.

Одинцов отказался принять его версию, потому что, в отличие от компаньонов, хорошо знал, как работают службы безопасности верхушки общества. Ему доводилось общаться на профессиональные темы с офицерами Девятого управления КГБ СССР, которые занимались охраной первых лиц государства, и с продолжателями их дела из ФСО России. Спецназовская школа Одинцова была покруче университета, и там объясняли, как организована такая охрана, чтобы искать способы её обойти. В Михайловском замке, где до недавних пор он отвечал за безопасность, год за годом проводились мероприятия самого высокого уровня…

Одинцов пояснил: