Тайна одной саламандры, или Salamandridae

Троица с Дефоржем расположились в салоне на корме. Они не говорили о делах, чтобы не смущать капитана. На море царил почти полный штиль. Через четверть часа, включив автопилот, Леклерк спустился во внутренний салон и вскоре вышел с подносом, на котором стоял стакан с длинными разноцветными трубочками для коктейля в окружении четырёх больших жёлто-зелёных кокосов. Верхушка каждого кокоса была стёсана и открывала доступ к жидкости, наполнявшей скорлупу.

– Из холодильника. Лучшие в Азии! – лаконично похвастал капитан и вернулся к штурвалу.

Одинцов уже рекламировал компаньонам самый знаменитый плод Камбоджи. Солнце припекало даже через пелену облаков – охлаждённый напиток оказался кстати. Пассажиры вооружились трубочками и воздали должное сладковатой воде с нежным кокосовым привкусом.

– Кайф, – сказал Мунин.

– Угу, – согласился Дефорж.

Яд покрывал трубочки изнутри. Он подействовал раньше, чем компания закончила пить.

Леклерк вполоборота наблюдал из своего кресла, как Мунин с Евой обмякли, выронили кокосы на палубу и застыли с полузакрытыми глазами, привалившись к спинке дивана.

Дефорж продержался дольше. Он выпрыгнул со своего места в двух шагах позади Леклерка и вцепился капитану в глотку.

Одинцов успел подумать, что борьба со здоровенным тяжёлым Леклерком – не лучшая идея: таких надо вырубать парой точных ударов. Он, пожалуй, сделал бы это, хотя в ушах басом гудел пчелиный рой, происходящее замедлилось, перед глазами плыло, а от капитанского мостика его отделяла вся длина салона: вот ведь угораздило сесть на самой корме… Одинцов, как Дефорж, рванулся из последних сил, но слабеющие ноги попали в скользкую лужу, которая натекла из упавших кокосов Мунина и Евы. Он потерял равновесие – и, даже не взмахнув руками, как куль рухнул навзничь посреди салона.

С ударом о палубу наступила тьма.

Глава XLI

Гул пчелиного роя в голове Одинцова понемногу затихал, уступая место мужскому голосу. Стихи звенели, словно внутри гигантской цистерны, где звуки отскакивают от металлических стен.

                       Кто сказал, что бамбук

                       Гнётся под снегом?                       Когда бы коленца гнуться могли,                       Разве он зеленел бы зимой?                       Верно, в морозы стоек один лишь бамбук,                       Непреклонный, духом прямой.

– Древние китайцы? – не открывая глаз и с трудом двигая сухими губами, предположил Одинцов.

– Средневековый кореец, – металлом прозвенел голос. – Вон Чхонсок. Не читали? Словно про вас написано.

Одинцов попробовал пошевелиться. Он смог напрячь мышцы, но руки, ноги и даже шея были надёжно зафиксированы.

– Вы пришли в себя быстрее, чем я ожидал. Это хорошо, – продолжал голос. – Лучше пока обойтись без лишних усилий. Полежите спокойно.

– Человека… с удавкой на шее… не надо уговаривать, – просипел Одинцов. Теперь он чувствовал в носу трубки, из которых под лёгким напором струился прохладный воздух.

– Это не удавка, это воротник Шанца, – возразил голос. – Вы так упали на яхте, что я всерьёз опасался за ваш позвоночник. Вам повезло. На томограмме всё в порядке, только незначительные ушибы. Воротник фиксирует шею на всякий случай. Позже его снимут… Ну, посмотрите на меня!

Одинцов разлепил веки.

Он лежал на широкой медицинской кровати с приподнятым изголовьем, как пару дней назад лежал Дефорж, – которого, правда, не пристёгивали. Помещение, где стояла кровать, напоминало больничную палату…

…и оказалось медицинским боксом в клинике Шарлеманя. Справа от кровати на стуле с колёсиками сидел сам Шарлемань. Он развлекался тем, что медленно ездил вперёд-назад, чуть сгибая и разгибая колени.

Одинцов скосил глаза влево. Там к высокому штативу была подвешена литровая бутыль с изумрудным раствором и капельницей.

– Забочусь о вашем здоровье, – пояснил Шарлемань, заметив, как Одинцов проследил взглядом капельницу до своей вены. – Исключительно полезный состав общеукрепляющего действия. Не жду благодарности, просто информирую.

Тем не менее Одинцов сказал «спасибо» и спросил:

– Где… все?

– Скоро увидите, – бодро пообещал Шарлемань, откатился на стуле к стене, встал и вышел.

Спустя некоторое время, когда Одинцову переменили капельницу, слух вернулся в норму и звуки перестали звенеть металлом, в боксе появились два санитара. Внешне они напоминали тех полицейских-космонавтов, которые собирали трупы на острове со сгоревшей лабораторией. Глаза их были скрыты за дымчатыми очками, волосы убраны под пластиковые шапочки, как в душевой, лица спрятаны под медицинскими масками, ноги – в бесформенных глянцево-белых бахилах до колен. Халаты фисташкового цвета едва сходились на богатырских плечах. Ростом и выправкой эти парни отличались от местных сотрудников, которых успел разглядеть Одинцов со времени приезда в клинику. Кулаки с мозолистыми костяшками выдавали основную профессию санитаров: похоже, тренированные бойцы ненадолго переоделись по приказу начальства…