Тайна Солнечной принцессы

— Думаю, мы обе понимаем, кого из этой тройки надо убрать, — заметила я.

— Не сомневаюсь, что именно эту кандидатуру, дорогая Паэль и выберет в качестве своей протеже, — сникла Тея.

— Девочки, кого вы имеете в виду? — хором спросили нянюшки.

— Сирель де Лиар, — также хором ответили мы.

— И что же в ней не так? — не поняли няни.

— Все! — продолжили хором отвечать мы, а Тея решила развить мысль.

— Она глупа, как пробка, высокомерна, раздувается, как жаба от своей исключительности, задирает нос до потолка и не любит полукровок.

— В общем, она стерва, — заключила я.

— Поправлю, глупая стерва, но очень наглая.

В этом я была с подругой полностью согласна. Я не могла представить Сирель в роли повелительницы Илларии даже в самом страшном кошмаре, я вообще не могла никого представить в этой роли, кроме себя. Не то, чтобы я жаждала стать повелительницей, нет, да и не возможно это, но я жаждала Инара, и этим все сказано.

— Сирель? Сирель де Лиар? Главная кандидатка на роль моей будущей сестры? — негодовала Тея со всей присущей ей эмоциональностью. Я тоже негодовала, но по другому поводу. Не причастен ли к этим слухам сам повелитель? Я вот ни капли не сомневаюсь, что в упрямом своем желании скрыть мое существование он готов будет жениться хоть на Сирель, хоть на чудище морском. Или меня замуж выдать. А что? Уверена, и эту возможность он продумывал не раз. Гад!

В общем, мы с Теей приуныли и последующие сплетни слушали уже вполуха. Нянюшки это поняли и велели нам ложиться спать.

Завтра будет тяжелый день. Завтрак с Паэль, встреча с дедом, кто знает, какие еще неприятности нас поджидают во дворце. Так что вскоре я осталась одна в своей старой, но все еще очень уютной комнате и даже розовые шелковые обои навевали не раздражение, как раньше, а легкую ностальгию и грусть. Скоро мне исполнится двадцать, и я больше не смогу вернуться сюда. Я выйду из-под формальной опеки Правящего Дома и стану реальной собственностью деда.

— Да уж, перспектива не радостная, — сообщила я своему отражению в зеркале, хмурому и печальному. Права няня, у меня глаза страшные. Может, потому, что улыбаюсь редко. И шрам этот над бровью красоты не прибавляет. Наоборот, еще больше внимание к глазам привлекает. — Челку что ли отрастить? А зачем? Кого ты соблазнять собралась, глупая?

Инара никакие челки не переубедят. Но если он женится, я умру или, что более вероятно, прибью его первой.

С этими мыслями я и забралась в постель, представляя, все тысячи способов, которыми могла бы покалечить Инара. Впрочем, тысячи скоро сократились до нуля. Я припомнила, что он повелитель и не убиваем. Жаль только, что и его невероятное упрямство тоже неубиваемо. Вот его бы я точно попыталась чем-нибудь проткнуть или отравить, или испепелить, или…

* * *

— Клем! Клем!

— Мама!

— Нет, Клем. Уходи, беги, беги отсюда скорее.

— Нет, мама, нет.

— Послушай меня доченька, послушай. Ты должна бежать. Найди тетю Мариссу и Тею. Найди их.

— Мама…

— Я очень люблю тебя, цыпленок.

— Мама…

— Я всегда буду любить тебя. Всегда. А теперь беги, беги так быстро, как только можешь. Беги…

Что-то взорвалось, кругом огонь, все в дыму, запах гари в носу, сердце бешено колотится, готовое вот-вот разорваться. И глаза матери, страшно испуганные, не за себя — за меня.

Мне снился кошмар, страшный, безумный, больше похожий на воспоминание. Всегда одно и то же: огонь, взрывающийся купол, смерть, запах гари и мама, велящая мне бежать. А я не могу, ноги прирастают к земле, все внутри цепенеет, я только вижу, что кто-то большой подходит ко мне, касается лица и шепчет: «я не убиваю ангелов». На этом месте я всегда просыпаюсь в холодном поту от собственного крика, а после дрожу под одеялом не в силах согреться и успокоиться. Когда Тея это видит, она ложится рядом со мной, крепко обнимает, как в детстве, и я успокаиваюсь. Жаль, что сегодня не попросила ее остаться, и я совсем одна в темноте, дрожу, как осиновый лист, и никак, никак не могу согреться.

Не думала, что сон напугает меня настолько, что я буду плакать, чувствовать такое страшное, почти дикое одиночество, и не сразу пойму, что…

— Тшш.

Я вздрогнула, услышав…

— Слишком мало времени прошло, я все еще могу чувствовать тебя.

— Уходи.

— Уйду, когда ты успокоишься, — ответила большая, с человеческий рост тень, сотканная из дыма, который так напугал меня во сне. Но эту тень я знала, я любила ее, и поэтому позволила ей к себе прикоснуться. Холод исчез, заменившись легким оцепенением. Тень приняла очертания человека и расположилась рядом, едва касаясь одеяла. — Легче?

— Немного. Но тень не заменит тебя настоящего.

— Знаю.

— Но настоящий никогда не придет, — продолжила я свою мысль.

— Верно, — не стала лгать тень.

Я промолчала. Хотела сказать тени, чтобы убиралась, но не смогла. Страшно стало снова остаться одной в темноте. Да и так я хоть на мгновение могу представить, что он и правда лежит рядом, смотрит на меня своими мерцающими глазами, в которых бушует пожар. Уверена, где-то там так и есть.

— Посылать тень опасно.

— Не сегодня. Почему ты плакала?

— Кошмар приснился, — но он и сам это знал.