Тайна центрального района

И, если уж на то пошло, как можно решить — кто прав, кто виноват, если ни один, ни другие не желают сообщать детали происходящего. И, мысленно махнув рукой, Колька просто отвел Хмару к кабинету Ильича.

Некоторое время колебался: не сходить ли обратно в палату, не попытаться там разузнать причины боя, а то и сделать последнее предупреждение оставшимся там бузотерам.

Однако он вдруг увидел себя со стороны: эдаким сказочным богатырем Илюшей Муромцем, весь в белом, вваливается в сложившуюся стаю, в которой у каждого своя ниша, своя роль, и пытается с ходу навести там порядки. Допустим, минут на десять, пока будешь мозолить глаза воспитуемым благостной вывеской, воцарится гармония. Однако как только переступишь порог — воцарится первоначальный беспорядок. Пожарский представил себе, как он будет выглядеть со стороны, и вспомнил, как часто он раньше глумился над такими «решалами».

Была бы охота позориться. Есть, конечно, способ прекратить конфликт: разметать это чертово гнездо, расселить, разогнать — или хотя бы отселить в другую палату эту раздражающую всех постную рожу. «А куда? А не будет ли там так же? — спросил он себя, и себе же сам ответил: — Некуда. Будет то же самое».

Таким нехитрым образом Колька волей-неволей пришел к тому же выводу, что и взрослые: «Сами разберутся».

На этом успокоившись, он покинул помещение и намылился к Оле. Однако сегодня не судьба была добраться до обители любимой девушки и тарелки акимовского борща. Выйдя за ворота, он немедленно натолкнулся на Анчутку. Приятель, подняв воротник, слонялся туда-сюда сразу за воротами, пиная мокрые камни. Он поджидал друга и пребывал в скверном настроении.

Пожарский молча протянул руку, Яшка пожал и перешел к делу:

— Там с Пельменем совсем дело швах.

— В каком это смысле?

— В прямом. Ты как, закончил? Погнали, не то совсем скукожится, а хоронить не на что.

Они направились к другой общаге, фабричной, где проживали на казенных хлебах Яшка с Андрюхой.

Глава 10

Акимов же, в отличие от Кольки, имел больше шансов быстрее добраться до дома и горячего ужина. Он думал сначала сгонять до «Родины», может, командованию понадобится помощь, но легко успокоился на том, что руководство само вызвалось снять все вопросы, да еще и разворчалось, что подчиненные его списать норовят.

Сергей шагал, покуривая. Моросил, усиливаясь, дождь, кругом было тепло, сыро и уютно так, как может быть уютно осенью на окраине Москвы, когда на ногах хорошие сапоги, на тебе добротный плащ, а впереди маячит светлый дом, горячий чайник и теплая постель. Благодушный и спокойный, Сергей лишь поежился, вспомнив нехороший разговор с Введенской-старшей.

Сначала он пыхтел, словно чайник, но, поостыв, не мог не признать, что женщина права. Она вообще мудрее и дальновиднее, чем желает казаться. Возникли даже серьезные подозрения в том, что не она ли все это подстроила, с Сонькой? Не будь она известна как страшная наседка, можно было бы рискнуть предположить, что она специально вывесила полушубок, позволив строптивой дочке испугаться как следует, чтобы раз и навсегда оценила преимущества наличия мамочки, всегда готовой встретить с темной улицы.

Ведь это всегда неплохо, когда тебя кто-то поджидает. Вот как сейчас. Окна их комнат светились, Ольга была дома. Значит, Кольке сегодня недосуг зайти к ней, застрял где-то по своей педагогической части. Веры точно еще не было, у нее сегодня очередная комиссия, а потом еще и ночное бдение с главным бухгалтером, у которого опять искания и пересортица.

Жену жалко, а для акимовских целей это весьма кстати. Он желал поговорить с падчерицей наедине. Ведь ее мама, а его супруга, хотя и женщина выдающихся достоинств, регулярно строит из себя чуткого, дальновидного и, того хуже, объективного руководителя, а Гладкова-младшая, хитрая лиса, не преминет скрыться за мамин авторитет. Ни Вера Владимировна, ни Акимов — а оба почитали себя главами семейства — не станут опускаться до ссор при дочери.

Итак, плацдарм свободен, и нечего время терять. Акимов вошел в подъезд, поднялся по лестнице, открыл двери, прошел по коридору, проник тихонько в комнату, разулся, пристроил плащ на вешалку, поздоровался.

— Здрасте, Сергей Палыч. — Оля сидела паинька-паинькой, корпя над своими учебниками, надо думать, английского языка.

Новое послушание себе нашла. Немецкий она знала прилично, а тут решила английским овладеть. Объективно это отличное занятие для приличной девицы, субъективно — лучше б готовить выучилась. Или вышивать.

Да, этот змеиный язык Акимов на дух не переносил еще со службы в Заполярье. Пришлось тогда иметь дело с английскими союзничками, что оставило исключительно кислое послевкусие. И сами они барахло, и их хваленые «спидфайеры»[4], которые летчики иначе как «фрайерами» не именовали. Ползали эти машины, аки черепахи. За советское золото англичане ни одной стоящей машины так и не поставили.