Тайна центрального района

Дальше было дело техники: застать врасплох, застыдить, нехотя дать клятву, что никому не скажет. Потом, при задушевной беседе якобы проговориться о том, что ничего вампиры не вымерли, как динозавры, а до сих пор блуждают в потемках, подстерегая запоздавших прохожих, и, понятно, более всего жалуют молодую кровушку. Однако об этом никто не знает, потому что иначе получится паникерство, за которое по головке не погладят. Так что ходите осторожно — но ни-ко-му!

Акимов, то и дело похохатывая, в итоге успел признать, что провернуто ловко, хотя не надо было бы так перебарщивать.

— Как — так? — весело спросила падчерица, и в этот момент в коридоре как раз послышались шаги мамы. Вошла и она сама, улыбаясь, похвалила:

— О, вы уже тут чаи гоняете, да еще под задушевную беседу. Молодцы. Что-то увлекательное обсуждаем?

— Исключительно. Но уже закончили, — заверил супруг, помогая жене снять сапожки. Пользуясь преимуществом позы, незаметно подмигнул Ольге.

Глава 11

То, что с Пельменем давно творилось неладное, ни Анчутка, ни Колька за собственными делами не замечали. А оно именно так и было.

Первым переполошился Яшка, когда Андрюха принялся переводить воду и лезвия, тщательно бреясь, да еще по два раза в сутки. Потом, с аванса, Андрюха попер на толкучку и вернулся оттуда красный, сконфуженный, разорившийся аж на две новые рубашки плюс пару ботинок, в которые теперь ежевечерне мужественно заталкивал свои ноги в мозолях. Анчутка переполошился: эдак у Пельменя кончатся деньги и ему не у кого будет перехватить. Потом осознал, что беда намного серьезнее, чем представляется. Потом перепугался, когда приятель попытался как-то выяснить его мнение относительно «подходящего» галстука.

— Какой? — донимал он друга, держа в одной руке что-то цвета дохлой жар-птицы, в другой — точно хвост полосатого помойного кота.

Правильный ответ был «никакой». К тому же под рабоче-крестьянской Андрюхиной физиономией, да на его могучей шее, на которой не всякий воротник сходился, любой галстук выглядел не к месту, так же как бархатный бант на бычке-трехлетке. И об этом Яшка заявил по-товарищески прямо.

Однако Пельмень, хоть и надулся, но не оставил попыток к причипуриванию. А потом еще все чаще после смены не заваливался, пожевав, спать, как всегда, и не пристраивался мирно с паяльником в руке к окну. Отмывшись до скрипа, надраив ботинки, натянув рубашку и отглаженные брюки, он теперь куда-то исчезал и шлялся допоздна. Возвращался красный, довольный и конфузливый. Слепому понятно, что тут замешана баба.

Сначала Анчутка этим отлучкам радовался — еще бы, пустое помещение, — потом начал переживать, нервничать и, наконец, запаниковал. Одно дело, если бы приятель был таким же котом, как сам Яшка, — это полбеды, но он как-то очень резво начал по девочкам ударять, как бы не случилось что с непривычки.

Где-то с два месяца назад, припомнил Колька, Анчутка поделился опасениями, а он отнесся к происшедшему с возмутительным легкомыслием: отвали от него, давно дитю пора по девкам, а то прыщи пойдут.

Месяц назад Анчутка снова возник.

— А ну как женится? — прямо спросил он. — А она окажется хитрой стервой? А эта стерва приберет его к рукам?

— Но-но, что сразу? — благодушно спросил Пожарский.

— При чем тут «но-но»? — возмутился Яшка. — Это хорошо, если девка попадется понятливая, а ну мерзавка? Или если солдатка, да еще с кучей ребятишек — что ты!

Анчутка аж поежился. Колька прищурился:

— Ты, я смотрю, бывалый товарищ, а?

— Уж какой есть. За этими, которые в юбках, глаз да глаз нужен. Смотрят овечками, а потеряй бдительность — хоп, и от тебя самого копытец не останется. Обведут вокруг пальца — и вякнуть не успеешь!

— Ты, свинтус, а чего тогда Светке мозги пудришь?

— Это не то совсем, другое, — заявил Анчутка, покраснев. — И к тому же я лично себя в рамочках держу. И вообще, мне еще восемнадцати нет!

— Пельменю тоже.

— По документам — есть, — напомнил Яшка. — Так что Андрюху запросто могут нам испортить или того, оженить на себе — и только мы его и видели.

Колька вскипел:

— Полегче о девчатах! Ольга…

— И это другое, — не оригинальничая, пояснил Анчутка, — и у тебя характер, а Андрюха только выглядит страшно, а на поверку — размазня, кисель овсяный. Вляпается в какую историю…

Пожарский, потеряв терпение, завершил дискуссию нецензурными словами.

Сегодня выяснялось, что опасения Анчутки, пусть и частично, но имели под собой основания. Как минимум понятно было, что Пельмень в кого-то серьезно врезался.

Колька попытался провентилировать вопрос:

— В кого хотя бы?

Яшка поклялся:

— Знать не знаю, чтоб я сдох. А если хочешь мое мнение, то кто-то из порядочных, скорее всего, фабричных. Потому что все-таки домой он возвращается, не виснет где-то. И вряд ли кто из покладистых, потому как если бы… — Он замялся, подбирая слова, Колька помог:

— …то тебе бы сразу донесли. Ну ладно, а что за кипеш прямо сейчас?

— А прямо сейчас он как вернулся, так и лежит, — угрюмо пояснил Анчутка, — весь опрокинутый, как дырявый таз. Рухнул на койку, прямо в рубашке и брюках, отвернулся к стене. И водкой от него несет.