Читаем Таинственный Леонардо полностью

В «Мадонне с Младенцем и святой Анной»

появилась сцена, идентичная той, которую описал в 1501 году Пьетро Новеллара (см. главу 10): очень вероятно, что картина была написана с того самого картона, ныне утраченного, где младенец Иисус играет с ягненком, в то время как Мария пытается отвлечь его, а Анна удерживает ее мягким, но решительным жестом. Все три персонажа двигаются вдоль края скалы, отделяющего их от зрителей, точно так, как это происходило в «Мадонне в скалах»,
в то время как пейзаж у них за спиной стал более глубоким и туманным, чем любой другой вид, написанный Леонардо. Святая Анна, чья голова превосходит по высоте отдаленные горные вершины, это внушительная фигура, управляющая всем действием. С ней соотносится дерево, расположенное справа: цветущее и пышное, оно выросло на скалистой и засушливой почве, совсем как Мария, родившаяся у Анны, когда женщина уже казалась слишком старой и неспособной к деторождению. Однако, если как следует всмотреться в лицо этой святой на картине, то на нем нет ни малейших признаков старости. Анна и Мария кажутся ровесницами. На самом деле художник писал идеальные фигуры, но при этом воспользовался искусным приемом, чтобы подчеркнуть разницу в их возрасте. Лицо Анны погружено в тень, в то время как Мария кажется излучающей свет. Благодаря мастерскому дозированию света да Винчи удалось создать видимость разной природы двух персонажей. Истинное озарение гения.

Положение фигур полностью свободно от какой-либо связи с традицией. Мадонна сидит на коленях у матери в странной, неустойчивой позе, которая, тем не менее, позволяет ей великолепно вписаться в геометрическую пирамиду, намеченную фигурой святой Анны. Леонардо теперь удавалось контролировать образы, не прибегая к созданию конструкций, которые в природе были бы почти невозможны. Если раньше он стремился воспроизводить реальность как можно ближе к «природе», то теперь он мог позволить себе большую свободу. Неважно, что на этой картине святая Анна кажется слишком большой; очарование всей сцены от этого не становится меньше, даже если жест Мадонны несколько неправдоподобен. Да Винчи интересно устанавливать новое равновесие, основанное на искусственных, но в высшей степени контролируемых позах. Строгая и сюрреалистичная спонтанность «Мадонны в скалах»

осталась далеко в прошлом.

Игра воды

Леонардо приступил к осуществлению одного из самых увлекательных проектов в своей карьере: строительству увеселительной виллы для Шарля д'Амбуаза в Милане.

Буквально все в жилище и окружавшем его саду было задумано так, чтобы удовлетворить вкусам владельца, даже лестницы не должны были быть слишком «меланхоличными», крутыми и темными. В парке действовала лопастная мельница-вентилятор, «производившая ветер в летнее время и поднимавшая чистую и свежую воду»; вода на нее лилась из искусственного канала. Кроме того, посреди деревьев и искусственных холмов встречались источники, апельсиновые деревья и цитроны под зимними навесами, рыбные садки, водные машины, звучавшие так же гармонично, как духовые инструменты, фонтаны, водопады и выглядевшие как природные. Природа полностью покорилась желаниям хозяина дома: окружающая среда, производившая впечатление природной, на самом деле была целиком искусственной. Эта идея предвосхищала барочные сады XVII века. Для создания гидравлического оборудования на вилле Леонардо отряхнул пыль с некоторых из своих старых проектов канализации, которые он выполнял для Лодовико Моро. В его записях сохранилось огромное количество исследований, связанных с системой каналов в Милане, с целой серией новшеств, сохранившихся до сего дня в столице Ломбардии.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Очерки поэтики и риторики архитектуры
Очерки поэтики и риторики архитектуры

Как архитектору приходит на ум «форма» дома? Из необитаемых физико-математических пространств или из культурной памяти, в которой эта «форма» представлена как опыт жизненных наблюдений? Храм, дворец, отель, правительственное здание, офис, библиотека, музей, театр… Эйдос проектируемого дома – это инвариант того или иного архитектурного жанра, выработанный данной культурой; это традиция, утвердившаяся в данном культурном ареале. По каким признакам мы узнаем эти архитектурные жанры? Существует ли поэтика жилищ, поэтика учебных заведений, поэтика станций метрополитена? Возможна ли вообще поэтика архитектуры? Автор книги – Александр Степанов, кандидат искусствоведения, профессор Института им. И. Е. Репина, доцент факультета свободных искусств и наук СПбГУ.

Александр Викторович Степанов

Скульптура и архитектура
Градостроительная политика в CCCР (1917–1929). От города-сада к ведомственному рабочему поселку
Градостроительная политика в CCCР (1917–1929). От города-сада к ведомственному рабочему поселку

Город-сад – романтизированная картина западного образа жизни в пригородных поселках с живописными улочками и рядами утопающих в зелени коттеджей с ухоженными фасадами, рядом с полями и заливными лугами. На фоне советской действительности – бараков или двухэтажных деревянных полусгнивших построек 1930-х годов, хрущевских монотонных индустриально-панельных пятиэтажек 1950–1960-х годов – этот образ, почти запретный в советский период, будил фантазию и порождал мечты. Почему в СССР с началом индустриализации столь популярная до этого идея города-сада была официально отвергнута? Почему пришедшая ей на смену доктрина советского рабочего поселка практически оказалась воплощенной в вид барачных коммуналок для 85 % населения, точно таких же коммуналок в двухэтажных деревянных домах для 10–12 % руководящих работников среднего уровня, трудившихся на градообразующих предприятиях, крохотных обособленных коттеджных поселочков, охраняемых НКВД, для узкого круга партийно-советской элиты? Почему советская градостроительная политика, вместо того чтобы обеспечивать комфорт повседневной жизни строителей коммунизма, использовалась как средство компактного расселения трудо-бытовых коллективов? А жилище оказалось превращенным в инструмент управления людьми – в рычаг установления репрессивного социального и политического порядка? Ответы на эти и многие другие вопросы читатель найдет в этой книге.

Марк Григорьевич Меерович

Скульптура и архитектура