Кто именно в итоге станет маткой, определяется игрой в уступки и состязаниями, которые устраивают между собой основательницы. Итог будет зависеть от социальных и экологических факторов вроде родства (основательницы – это не всегда сестры), конкурентоспособности и продуктивности группы, а также от внешних факторов вроде возможности основать собственное гнездо в другом месте и стать размножающейся особью.
Вопрос, каким образом осы приходят к согласию в спорах за право стать маткой, был одним из тех, что заставили меня окунуться в мир ос более 20 лет назад. В то время научную литературу заполонило множество теоретических моделей, выражавших самые разные позиции относительно того, какие уступки могут лежать в основе соглашений и какое влияние на них оказывает хаотичное разнообразие социальных и экологических факторов. Теоретические модели, основанные на тщательно подобранных терминах и допущениях, создавать гораздо проще, чем эмпирические тесты для их проверки. Как ученый, работающий на эмпирическом конце спектра научной деятельности, я вспоминаю неиссякаемый каскад новых моделей, основанных на так называемой «теории репродуктивного неравенства», которые публиковались в то время.
Под репродуктивным неравенством в этой теории понимается, что разным членам группы достаются неравные доли участия в процессе воспроизводства: высокая степень неравенства означала, что одна самка установила репродуктивную монополию, став единственной откладывающей яйца особью; низкая степень неравенства описывала общество, в котором сразу несколько (или большинство) самок получали свою долю участия в процессе кладки яиц. К настоящему времени опубликовано уже свыше 1000 работ, предлагающих, адаптирующих или критикующих модели репродуктивного неравенства или представляющих их апробацию. В основе всех моделей неравенства лежит одно и то же исходное условие: как генетические, экологические и социальные факторы объясняют распределение функции размножения среди членов группы? Какие факторы определяют характер соглашений между доминантной особью и ее подчиненными и гарантируют, что подчиненные спокойно «согласятся» на нее работать? «Валюта» в данном соглашении – это, конечно же, доля участия в воспроизводстве группы. Эти модели в равной степени применимы как к харизматичным позвоночным, размножающимся в группах, вроде сурикатов и длиннохвостых синиц, так и к сообществам пчел и ос. Но осы
Как правило, любая отдельно взятая модель неравенства представляет собой вариацию на одну из двух тем, различающихся лишь предположениями о том, кто контролирует воспроизводство. Модели уступок предполагают, что доминантная особь обладает полным контролем над составом своей группы и ее деятельностью, но для поддержания мира она должна предложить своим компаньонам взятку в виде куска репродуктивного пирога. Такие модели основаны на концепции сделки, заключенной между доминантом и подчиненным(и): если подчиненные не соглашаются, они рискуют оказаться вытесненными из группы и потерять все генетические, социальные и экологические преимущества, которые дает принадлежность к ней.
Предсказания в моделях уступок выводятся напрямую из рассуждений в стиле Гамильтона, центральным элементом которых является совокупная приспособленность. Если велика вероятность нападения хищников или паразитов на гнездо одиночной самки, пока та отлучается на поиски пищи, или если хороших мест для гнездования мало, доминантной особи, возможно, не нужно будет идти на значительные уступки подчиненным, чтобы они оставались в роли послушных помощников. Послушные подчиненные могут передать (косвенным образом) новому поколению больше своих генов, чем изгнанная из группы подчиненная особь, которая начинает размножаться в собственном одиночном гнезде, но при этом испытывает на себе высокие риски жизни в одиночку. Однако этот довод работает лишь в том случае, если подчиненная и доминирующая особи являются близкими родственниками, как в случае ос