Тайны пустоты

– Есть новости о поисках Элиса? – спросила она, делая вид, что вышла на видеосвязь ради этого вопроса, и рассматривая мужественное, умное лицо с резкими чертами.

– Пока нет. Смотрители всех открытых миров собирают всю информацию, что хоть как-то касается просветителей и проповедников, научных экспериментов и технических новшеств, но пока ничего интересного, – рассеянно ответил Стейз, сортируя исписанные формулами листы на столе: его рабочий день ещё продолжался. Таша всмотрелась в формулы, ни одного символа в них не узнала и вернулась к размышлениям об Элисе:

– Учёные – люди экстравагантные и трудно предсказуемые. Пожалуй, не стоит рассчитывать, что твой физик поведёт себя как среднестатистический человек, как я. Пусть Оррин попросит сообщать ему обо всех

необычных событиях, даже если они никак не связаны с техникой и естествознанием.

– Хорошо, передам.

– Моих похитителей ещё допрашивают?

– Да, но столь же малоуспешно. Кстати, выяснились интересные подробности недавнего прошлого Брилса, руководившего твоим похищением с Ирилана: в последние годы он ни с того, ни с сего очень увлёкся нуль-физикой. И ещё одно: в том туннеле, где умер Элис, пытаясь спасти межгалактическое судно, погиб единственный сын старика-авгура – он был среди членов экипажа. – Таша потрясённо ахнула, и Стейз перевёл разговор: – Ты завтра где?

– Пока здесь же, так что не спеши выбирать мне новый скафандр.

– Как скажешь. Послушай, пожалуйста, запись – ничьи голоса никого тебе не напомнят?

Запись, включённая Стейзом, шла с какого-то собрания. Тему обсуждения понять было так же сложно, как расшифровать иероглифы затерянного на краю вселенной мира, но голос одного молодого человека действительно показался знакомым.

– Прошло много времени, но голос паренька с перьями на руках похож на голос физика, который помогал авгурам, – сказала Таша.

– Я так и думал, – флегматично заметил Стейз и попрощался: – Спокойной ночи и гениальных идей.

– Тебе тоже.

Как же трудно любить наурианца: на расстоянии никак невозможно понять, чувствует ли он что-то к тебе, и если нет – то, возможно, это нормально и необязательно для близких отношений? В конце концов, о его невесте в сети больше ничего не писали, дату свадьбы так и не объявили – можно позволить себе помечтать о заветном, вспоминая последнюю их встречу в туннеле и заботу, проявленную этим утром.

Глава 18. Соответствие должности

Стейз не был склонен к отвлечённому философствованию, и эта врождённая особенность не была откорректирована образованием и общением с людьми: стратега всю жизнь окружали родные, коллеги и друзья, существующие по тем же неписанным правилам, что он сам. Люди, всегда точно знающие, чего они хотят, и главное – почему они этого хотят. Люди, поставившие во главу своего существования дело служения человечеству, и передающие не только свои знания и опыт, но и свои принципы следующим поколениям – своим ученикам. Те принципы, благодаря которым существовало научное братство учёных. Почему он чувствовал себя обязанным следовать им? Он следовал им ради тех, кто учил его самого, потом доверил ему обучать студентов, затем – возглавлять кафедру, университет, научно-исследовательский институт «Пространства и Времени». Ради граждан Альянса, избравших его на ответственный пост Первого Стратега, ради тех, кто служил ему примером и кто помог ему реализоваться в профессии. Ради тех физиков, бесконечные вереницы которых уходили в глубь веков, к собиравшимся на площадях философам, толковавшим о бесконечности универсума.

Есть основы основ, верные для любой профессии. «Изучай ради дела, делай ради добра». «Взаимопомощь – лучшая стратегия, опыт коллег – лучший советчик». «Хочешь возразить – возражай открыто и громко». «Поддерживай команду до конца». Идти против своих тайно, под шумок скрываясь и заметая следы – этого Стейз не мог понять. Философская доктрина вседозволенности, признающая за каждым индивидуумом право на формирование собственной системы ценностей и утверждающая, что мораль, в сущности, понятие относительное, была ему чужда. И смотря на стоящих перед ним двух молодых физиков, он задавался одним-единственным вопросом: почему они так поступили?