Тайны Торнвуда

Это случилось летом, ясно сохранившись в памяти, потому что я забеременела Бронвен и чувствовала себя ужасно неловко, однако же светилась от радости, которой никогда раньше не испытывала. Мы с Тони гуляли в саду в нашем новом доме в Альберт-Парке, когда он заметил крохотную капустную совку, попавшую в паутину. К тому моменту, как мы ее нашли, совка извивалась слабо, ее тельце было обернуто липкими нитями, – большой золотистый паук-кругопряд потирал лапки на краю паутины. Тони настоял, чтобы мы остановились, и потратил не меньше десяти минут, освобождая несчастную совку, которая упала в траву и затерялась, без сомнения погибнув.

После этого Тони был подавлен. Помню, я гадала: всем ли художникам свойственны подобные странности? Это было в самом начале нашей совместной жизни, до того, как я узнала, что Тони относится как раз к таким.

Мои воспоминания были прерваны тявканьем с повизгиванием. Я поспешила вернуться на веранду. Отсутствовала я слишком долго и чувствовала, как краска вины ползет по шее. Луэлла догадается, что я всюду совала свой нос. Для прикрытия я придумала ложь и мысленно опробовала ее, чтобы она звучала естественно: «Понимаете, я последовала примеру Бронвен и пошла посмотреть на картины Тони. Надеюсь, вы не против, они такие милые, правда…»

Я могла не тревожиться.

Луэлла дразнила пса печеньем с глазурью. Она улыбалась, щеки пылали, а лицо покрылось испариной. Исчезла скромная, нерешительная женщина, которая открыла нам дверь часа два назад. Вместо нее появилась другая, расцветшая к жизни.

– А вот и вы, дорогая, – сказала Луэлла, увидев меня. – Бедный старый Граффи только что станцевал для Бронвен. Думаю, это его утомило.

Бронвен захихикала.

– Мам, ты бы его видела: он встал на задние лапы и прыгал по кругу, как толстый маленький человечек.

– Почему он так дышит? – спросила я, благодарная, что Граффи отвлек на себя внимание. – Он здоров?

Луэлла погладила бультерьера по голове.

– Он уже не так молод… Но посмотрите на его мордаху! Он же точно улыбается. Что ж, милый старый малыш уже много лет не развлекался.

Бронвен разглядывала свою бабушку с горячим, нескрываемым восхищением.

– Ты выглядишь не так, как на той фотографии, – вдруг заметила она.

Впервые с момента нашего знакомства сдержанность изменила Луэлле. Ее ослепительная улыбка померкла, лицо вытянулось. В ту минуту она выглядела старой, и за тщательно сооруженной маской мне почудилась перепуганная, одинокая женщина.

– Какой фотографии?

– На той, где ты с папой и тетей Глендой на задней лужайке. Мама нашла ее у нас дома. Папе лет десять, он стоит рядом с маленьким надувным бассейном, а ты и тетя Гленда вешаете белье на веревку.

– Только мы втроем?

– Да.

Луэлла подалась вперед и коснулась лица Бронвен.

– Не скажу, что помню этот снимок, милая. Может, ты принесешь его, когда придешь в гости в следующий раз, мне бы очень хотелось его увидеть.

Бронвен посмотрела на меня за разрешением, и я кивнула.

– Мы сделаем копии и с наших фотографий, – сказала я ей. – Уверена, твоя бабушка с удовольствием посмотрит на тебя в младенчестве, в первые годы в школе. А как насчет студийных фотографий, где ты с папой? Мы можем все их поместить в маленький альбом.

Бронвен улыбнулась, и мы обе посмотрели на Луэллу.

Она сидела, откинувшись на спинку стула; пухлые пальцы вращали кольцо на мизинце. На ее ресницах дрожали, как дождевые капли, слезы.

– Бронни, по-моему, твоя бабушка немного разволновалась. Может, ты погуляешь во дворе, пусть она немного отдохнет, а?

Вид у Бронвен сделался озабоченный, но она встала и уже повернулась, чтобы пойти к ступенькам. Но, не дойдя до них, метнулась к Луэлле и поцеловала бабушку в щеку. Затем сбежала по ступенькам и пересекла двор, спряталась в тени араукарии. Тишину нарушил лай – это Граффи выполз из-под стула Луэллы и заковылял вслед за ней.

– Луэлла, нам следует уйти. Мы засиделись.

– О нет! Нет, дорогая, прошу вас. На меня просто напала слезливость от волнения. Я приду в себя через секунду.

– Мы, наверное, устроили вам приличное потрясение, простите.

Луэлла смахнула слезы.

– Не нужно извиняться, Одри. Бронвен – прелестная девочка, я так рада, что вы привезли ее повидаться со мной. День выдался очень эмоциональный, и до вашего ухода я, полагаю, продержусь. Но вы еще приедете, не так ли? Как долго вы останетесь в городе? Боюсь, я настолько увлеклась моментом, что забыла спросить.

Я колебалась, затем мягко проговорила:

– Вообще-то, Луэлла, мы теперь здесь живем, не в Мэгпай-Крике. Мы здесь с декабря. Живем в Торнвуде.

Луэлла захлопала глазами. На мгновение она показалась ошарашенной, но затем ее лицо просветлело.

– О, моя дорогая. Это же чудесно. Чудесно! Но как?..

– Тони оставил мне это поместье по завещанию. Мы были вместе восемь лет, но так и не поженились. Не сложилось у нас. Мы расстались, когда Бронвен было шесть, хотя они часто виделись. Он всегда хорошо к ней относился, был великолепным отцом. Самым лучшим. Думаю, отдавая нам Торнвуд, он хотел навсегда обеспечить будущее Бронвен.