Луэлла кивнула. Я видела любопытство в ее глазах, чувствовала, что ей нужно услышать больше о взрослой жизни Тони, заполнить промежуток между его уходом из дома в четырнадцать лет и его смертью несколько месяцев назад. Но, как и я, она была слишком хорошо воспитана, а возможно, слишком осторожна, чтобы спрашивать.
Вместо этого она сказала:
– Вам, Одри, должно быть, трудно было воспитывать маленькую дочь одной. Вы прекрасно справились. Она – ваша заслуга.
– Это было легко, – призналась я. – Бронвен такая умница. Зрелая для своих лет. Иногда мне кажется, что она на тысячу лет впереди меня, будто это я ребенок, а она – взрослая.
Мое замечание призвано было поднять настроение, но лицо Луэллы стало печальным. Ее стул заскрипел, когда она пошевелилась.
– Тони тоже отчасти был таким, – сказала она. – Но был и странным. Пока другие мальчики гоняли в футбол или носились по округе на велосипедах, Тони уходил один в буш, собирал разные стручки и полевые цветы и рисовал их. Он был приветливым мальчиком, забавным и умным… Но в его натуре была и темная сторона. И это частенько заставляло вас спрашивать себя, на что он в действительности способен.
Она произнесла эти слова легко, но они почему-то меня задели, словно я упала на что-то острое, содрала кожу, поранила какой-то скрытый орган, а какой точно, определить не могла.
Я подыскивала слова, чтобы защитить Тони, объяснить, что он был хорошим отцом, несмотря на свои частые продолжительные отлучки из нашей с Бронвен жизни; что он был добросердечным, хорошим человеком, невзирая на его многочисленные недостатки. Но слова не приходили.
Наоборот, мне вдруг вспомнился мальчишка Тони во дворе. Стоит там, где сейчас стоит в тени араукарии Бронвен. Его темная голова склонилась над рисунком, он увлечен… Затем удивленно поднимает голову, когда тень его отца падает на листок. Злые слова, охотничий нож, жаркая, пыльная поездка в «Холдене» и, наконец, ужасное, опустошающее нападение, вынужденными свидетелями которого стали он и Гленда.
В тот момент я почувствовала, что внутри у меня образовалась брешь, провал, пропасть – как будто я проглядела что-то жизненно важное, но сколько ни пыталась, ухватить это не могла.
Глава 14
Бронвен настояла, чтобы мы украсили заднюю веранду бумажными фонариками и электрическими гирляндами, и, должна признать, эта причуда подняла мне настроение.
Наш визит к Луэлле получился крайне успешным. Бронвен распространялась о своей бабушке всю дорогу домой, не в состоянии сдержать восхищение. Она уже договорилась с Луэллой, что снова навестит ее завтра, в воскресенье. Я была счастлива за нее, но рядом с этой радостью таилось менее светлое чувство. Несмотря на мое собственное высокое мнение о Луэлле, я не могла отрицать, что взаимное притяжение между ней и моей дочерью вызвало у меня зависть.
Я поправила скособочившийся фонарик, затем нырнула в кухню за очередным подносом с едой. Когда я вернулась на веранду, Бронвен топталась у другого конца стола, снимая фольгу с картофельного салата. Когда я, приставив поднос к бедру, сгружала на стол другие накрытые фольгой блюда, она сморщила нос.
– Фу, что это за запах?
– Я ничем необычным не пахну. Лук или, может, свекла?
Бронвен устроила целое представление, принюхиваясь.
– Мам, это же ты! Ты подушилась!
Я вздохнула.
– И что? Теперь это преступление, да?
Она перестала снимать фольгу и недоверчиво на меня уставилась:
– Но почему?
– Так я хорошо себя чувствую.
Ее глаза расширились, словно я ответила ей на чужом языке.
– Раньше ты никогда не хотела хорошо себя чувствовать. Почему сейчас?
– Просто захотела.
Скомкав снятую фольгу, дочь прищурилась.
– Это для него, да?
В ответ на мое тупое молчание она пояснила:
– Для папы Джейд. Я так и знала, я была права. Все же он действительно тебе нравится.
Пламя свечей в фонарях колебалось, а из стереосистемы звучала одна из моих любимых песен, привязчивая, с оттенком фанка. Отряхнув руки о джинсы, я попыталась скрыться на кухне, но Бронвен шла за мной, как ищейка.
– Нечего меня игнорировать, мама. Ну ладно – духи, но эта блузка выдает тебя с головой.
Я остановилась у раковины и в смятении посмотрела на свой топ – шелковый, завязанный на талии, вырез смягчен узкой оборкой. Мне казалось, что она выглядит нормально, и это вдохновило меня чуточку усилить эффект ароматом. «Ванильный мускус» – душистое масло, которое я купила для поднятия моего упавшего духа после того, как меня бросил Тони. Не помогло, конечно, поэтому я засунула масло подальше.
– Что не так с блузкой? – спросила я, чувствуя себя глупо. – Ты постоянно жалуешься, что я никогда не прилагаю усилий.
Бронвен, подбоченившись, обдумывала мои слова.
– Ну есть усилия… и усилия. Должна сказать, ты и правда выглядишь хорошо. Для разнообразия, – многозначительно добавила она.
– Значит, ты одобряешь мою внешность?
– Конечно.
Она кинула комок фольги в мусорное ведро и вылетела из кухни, злорадно торжествуя про себя.
– Что ж, спасибо, – пробормотала я, сожалея о напрасно потраченном на одиннадцатилетнюю девчонку сарказме.