Тайные страсти

— Я не собираюсь здесь у вас задерживаться, — гордо заявила Кэти.

— Так ведь никто не собирается… хотя потом привыкают.

Тем временем Марию Алехандру доставили в клинику, и, пока ее готовили к операции, Себастьян рассказал Мартину, что освобождение Марии Алехандры, в сущности, было проведено с таким нарушением закона, что это можно рассматривать как побег. Поэтому пересадка почки должна быть проведена, прежде чем Марию Алехандру хватятся и будут искать. Чтобы предотвратить появление полиции прежде окончания операции, Камило, уже имея на руках все необходимые для освобождения Марии Алехандры документы, отправился к начальнику тюрьмы в надежде выиграть время. А Марию Алехандру хватились уже на вечерней перекличке, поэтому первый же вопрос, который услышал Касас, расположившись в кабинете начальника тюрьмы был такой.

— Простите, сенатор, но я вынужден спросить вас, знали ли вы о намерении Марии Алехандры Фонсеки совершить побег?

— Странный вопрос, полковник, — улыбнулся Камило, — учитывая то обстоятельство, что я принес вам бумаги для совершенно законного освобождения вашей заключенной.

— Да, верно, — согласился этот пожилой, седовласый сеньор, с пышными, кустистыми усами, просматривая поданные ему документы. — Тогда я вынужден буду сформулировать его несколько иначе. Известно ли вам, где в данный момент находится эта сеньора?

— Нет, не известно.

— Тогда позвольте еще один вопрос. В каких отношениях вы находитесь с Марией Алехандрой Фонсека?

— Я люблю ее и хочу на ней жениться, — честно отвечал Камило.

— Ах, вот даже как? — полковник потянулся в своем кресле и пристально посмотрел на Касаса. — Не знаю по какой причине, но у меня складывается впечатление, что вы знаете больше, чем хотите мне сказать. Поэтому я обращаюсь к вам, как к человеку, носящему сенаторское звание и благонамеренному гражданину — помогите мне разобраться в этом неприятном инциденте. Я думаю, сокрытие местонахождения этой преступницы может оказать самое прискорбное влияние на вашу политическую карьеру.

"Какое мне дело до карьеры, — досадливо поморщившись, подумал про себя Камило, — когда речь идет о счастье любимой женщины. Эх, полковник, кто бы объяснил и вам и таким, как вы, что главное в этой жизни не политика, а любовь!"

— Мария Алехандра не преступница, а жертва чудовищной судебной ошибки, — твердо сказал он.

— Прекрасно, но, в таком случае, зачем ей было бежать? — последовал незамедлительный вопрос. — Тем более, что вы предоставили мне все документы, необходимые для ее законного освобождения?

"Как раз этого-то я сказать не могу, — вновь подумал Камило, — да вы и не поверите в такое чудовищное стечение обстоятельств."

В этот момент, в дверях кабинета возник старший надзиратель.

— Извините, полковник, что вмешиваюсь в ваш разговор, — произнес он, обращаясь к начальнику тюрьмы, — но одна из вновь прибывших заключенных уверяет, что ей известно, где находится женщина, совершившая побег.

Камило непроизвольно вздрогнул, и это движение не ускользнуло от внимательных глаз его собеседника.

— Вот ведь как бывает — депутат парламента отказывается сотрудничать с органами правопорядка в поиске сбежавшей преступницы, в то время как другая преступница готова оказать требуемую помощь. А вы уверены, что она не лжет? — этот вопрос он адресовал уже старшему надзирателю. — А то я, честно признаться, уже устал выслушивать всякое вранье.

— Думаю, что нет.

— В таком случае, введите.

"Кто же это мог быть? Неужели всему конец?" — подумал Касас, стараясь не волноваться и чувствуя на себе взгляд этого усатого тюремщика.

— Наверное, мне никогда не понять, — заговорил он, когда они вновь остались одни, — почему правосудие так часто ухитряется быть непреклонным к большинству, но допускает удивительную снисходительность в отношении отдельных, но, действительно, опасных случаев.

— Честно сказать, я и сам это не всегда понимаю, — неожиданно согласился начальник тюрьмы, — но, в любом случае, для государственного служащего важнее всего исполнение долга. А о справедливости и несправедливости пусть рассуждают философы и священники…