Тайный сообщник

Войдя в комнату, профессор озадаченно остановился. Он, несомненно, переложил свои вещи обратно на кровать, прежде чем спуститься к ужину. А теперь они снова лежали на столе! Черт бы побрал эту горничную! Но точно ли он переложил их на кровать? Вроде бы да, но портвейн был на диво хорош… да и бренди превосходный… Переложил ли он вещи на кровать или только собирался? Как нелепо, что не удается припомнить такую простейшую мелочь… Погодите-ка, какой там был год? Пятьдесят восьмой, разумеется; но с чего бы официанту соваться к нему в спальню? Нет, это был не официант, это наверняка горничная. Или вещи все-таки лежали на столе? Почему же никак не удается припомнить такую простейшую мелочь? Должно быть, всему виной морской воздух. Лучше просто лечь спать и больше об этом не думать.

И профессор Лейтем, снова побросав вещи на одну кровать (кое-что при этом упало на пол), залез на другую. Дважды пробормотав напоследок: «Пятьдесят восьмой», он заснул сном хорошо поужинавшего человека. Ни за что на свете не рискнули бы мы предположить, что профессор Лейтем подгулял, поддал, был навеселе или же под мухой, равно как и усомниться в том, что он был трезв, как овеваемое морским воздухом стеклышко.

Посему можно счесть удивительным тот факт, что покой профессора тревожили навязчивые сны. Еще более удивительно, что во всех этих снах так или иначе участвовала вторая кровать. Ему снилось, что на ней кто-то лежит; что его разбудил звук… скажем так, чересчур шумного дыхания. И звук этот доносился со второй кровати. Чиркнув спичкой, профессор зажег стоявшую в изголовье свечу. Фитиль с шипением загорелся, и Лейтем увидел, что сложенные ранее на вторую кровать вещи исчезли. Зато в середине ее возвышалась настоящая гора. Там кто-то лежал! Но кому, черт побери, хватило наглости… Уж он скажет утром пару ласковых слов хозяину отеля!

Потом профессору привиделось, что он осторожно выбрался из собственной постели, выругался про себя, наступив босой ногой на запонку от сорочки, которую уронил на пол какой-то болван, и приблизился ко второй кровати, чтобы посмотреть на незваного гостя. Он уже успел заметить, что это преуродливейший рыжеволосый малый, судя по цвету его носа склонный к возлияниям.

Вероятно, какой-нибудь пьяный гуляка припозднился и перепутал комнату. Уж Лейтем ему растолкует, что к чему.

Он поднес свечу к кровати, откинул одеяло, чтобы получше разглядеть лицо незнакомца, – и перед ним предстал не кто иной, как он сам! Он схватил самого себя за плечо и потряс. Он сам проснулся и заехал самому себе в глаз. Последовала грандиозная потасовка. Он сам спрыгнул с кровати и сбил себя с ног, но сумел подняться и подставил самому себе подножку, а потом ухватил самого себя за шею. Он сам высвободился, и тут уж стало очевидно, что оба пребывают в весьма скверном расположении духа. Соперники опять обменялись ударами, в результате чего оба серьезно пострадали, но в конце концов ему удалось сбить себя с ног. Он упал с грохотом, от которого, казалось, содрогнулся весь мир и… пробудился профессор Лейтем.

Профессор был крайне рассержен. Он обыкновенно спал крепко, и сновидения редко его беспокоили. Он зажег свечу, чтобы посмотреть на часы, и заметил, что все вещи, которые он накануне побросал на вторую кровать, валяются на полу. Это уже переходило всякие границы. На этот раз виновата была явно не горничная. Возможно ли, что вечером, когда профессор швырял их на кровать, он слегка промазал? Эта мысль не слишком понравилась человеку, который строго придерживался принципа трезвости.

Как бы то ни было, оставлять вещи на полу не годилось, и потому профессор поднялся, снова положил их на вторую кровать, потом забрался в свою постель и проспал до утра. Ему опять что-то снилось, и в снах этих опять фигурировала вторая кровать, которой, похоже, самой судьбой было предначертано лишить его ночного покоя.

Когда профессор проснулся поутру, взгляд его немедля упал на злосчастную кровать, и увиденное заставило его протереть глаза и спросить себя, не сон ли это. Вещи, которые он ночью положил туда, снова оказались разбросаны по полу. Но мало того: было совершенно ясно, что на кровати недавно спали! Одеяло было откинуто, точно кто-то только что поднялся, на матрасе и подушке виднелись углубления, как будто оставленные чьей-то головой и туловищем.

Однако этого просто не могло быть. Профессор Лейтем проследовал к двери и удостоверился, что она заперта, – он сам запер ее минувшим вечером. Никто не мог войти в комнату. Кто же тогда спал на второй кровати? Весьма неприятный вопрос.