Так держать, Дживс!

– Он же вегетарианец, понимаете? Должно быть, где-то наелся бифштекса. Вызовите доктора!

– Вряд ли подобные меры необходимы, сэр. Если бы вы взяли его сиятельство за ноги, а я бы…

– Боже правый, Дживс! Вы думаете… он… да нет, не может быть…

– Я склонен думать именно так, сэр.

И он, разрази меня гром, оказался прав. Теперь уже не оставалось никаких сомнений. Мотти был пьян. Вдрызг пьян.

Черт побери, я был ошарашен.

– Дживс, кто бы мог подумать!

– Мало кто, сэр.

– Стоило только спустить с него бдительное начальственное око, и он ударился в загул.

– Совершенно справедливо, сэр.

– Где ты блуждал в ночи, дитя, так что ли?

– Похоже на то, сэр.

– Давайте втащим его, а?

– Да, сэр.

Мы приволокли лорда Першора в спальню, Дживс уложил его в постель, а я закурил сигарету и сел в кресло, чтобы все осмыслить. У меня возникло дурное предчувствие. Кажется, я влип по уши.

На следующее утро, задумчиво выпив чашку чая, я отправился в комнату Мотти, чтобы проведать несчастного. Признаться, ожидал увидеть жалкие останки, но нет – он сидел в постели, веселый, свежий как огурчик, и читал колонку «Пикантных анекдотов».

– Привет! – сказал я.

– Привет! – сказал Мотти.

– Привет! Привет!

– Привет! Привет! Привет!

Продолжать в том же духе было довольно затруднительно.

– Как вы сегодня себя чувствуете? – поинтересовался я.

– Шикарно! – весело и развязно вскричал Мотти. – Знаете, а этот ваш камердинер – я говорю о Дживсе, – малый не промах. Когда я проснулся, голова у меня раскалывалась, и он мне принес какой-то таинственный напиток темного цвета, от которого я сразу воскрес. Сказал, что это его собственное изобретение. Мне надо почаще общаться с этим парнем. Выдающаяся личность.

Черт возьми, не верю глазам своим – этот тип только вчера сидел тут и сосал набалдашник трости.

– Наверное, вы вечером съели что-то неудобоваримое, да? – спросил я как бы между прочим, давая ему шанс выйти из неловкого положения. Но не тут-то было.

– Нет! – решительно возразил он. – Ничего подобного. Я просто-напросто напился. За милую душу. Напился вдрызг. Больше того, собираюсь повторить. Буду напиваться каждый вечер. Старина, если заметите, что я трезв, – торжественно проговорил он, – только скажите, я тотчас извинюсь и исправлю промах.

– Позвольте, а как же я?

– При чем здесь вы?

– Видите ли, я, так сказать, несу за вас ответственность. В том смысле, что если вы намерены вести себя таким образом, меня ждут крупные неприятности.

– Ничем не могу помочь, это ваши трудности, – твердо заявил Мотти. – Послушайте, старина, впервые в жизни мне выпала удача предаться соблазнам большого города. Зачем существуют эти соблазны, если мы не будем им предаваться? Даже как-то обидно за большой город. Кроме того, мама сказала, чтобы я смотрел во все глаза и копил впечатления.

Я присел к нему на краешек кровати. Голова у меня шла кругом.

– Дружище, ваши чувства мне понятны. – Мотти, видимо, хотел меня утешить. – Если бы я мог поступиться своими намерениями, то попридержал бы себя ради вас. Но долг прежде всего! Впервые в жизни меня оставили одного, и я решил пуститься во все тяжкие. Молодость дается лишь раз. Зачем омрачать утро жизни? Пусть молодежь наслаждается своей молодостью! Тру-ля-ля! Ура!

Вообще-то, если разобраться, он прав.

– Друг мой, всю жизнь меня держат взаперти в родовом имении в Мач-Мидлфолде, графство Шропшир. Запри вас туда, вы бы поняли, что это значит. Помню всего один раз, когда общественное спокойствие было нарушено: во время церковной службы застукали мальчика-хориста, он сосал шоколадку. Судили-рядили об этом целую неделю. В Нью-Йорке я пробуду всего месяц и хочу, чтобы мне было что вспомнить долгими зимними вечерами. Это мой единственный шанс обзавестись воспоминаниями, и я его не упущу. Послушайте, старина, объясните, что надо сделать, чтобы вызвать этого достойнейшего из достойных, Дживса? Позвонить? Крикнуть? Мне не терпится поговорить с ним на тему виски с содовой.

У меня было возникла мысль, что, сопровождай я Мотти в его похождениях, куража у него поубавится. Представьте себе, если в разгар веселья Мотти, главный запевала в компании, поймает мой укоризненный взгляд, он, возможно, немного уймется. Поэтому вечером я сам повел его ужинать. В первый и последний раз. Ведь я человек спокойный, миролюбивый, всю жизнь провел в Лондоне и не могу выдержать бешеного темпа, который задают здоровяки, взращенные в загородных поместьях. То есть я, конечно, всей душой за развлечения, но в пределах разумного и все такое прочее. По-моему, детина, швыряющий в вентилятор вареные яйца, привлекает к себе ненужное внимание. Нормально повеселиться и так далее – святое дело, но плясать на столах, а потом удирать от официантов, метрдотелей и вышибал – это уж чересчур, предпочитаю спокойно сидеть и переваривать пищу.