Так держать, Дживс!

Ее глаза заглянули в мои, и я почувствовал, что скольжу в пропасть, и зажмурился. А затем из дверей беседки до меня донесся самый прекрасный голос, который я когда-либо слышал в своей жизни.

– Отдайте моего кота!

Я открыл глаза. Милая, добрая тетя Джейн, королева всех женщин, стояла передо мной и смотрела на меня, как на вивисекциониста[7], которого застукала за проведением очередного эксперимента. Как эта удивительная женщина умудрилась меня выследить, не знаю, но факт остается фактом: она стояла передо мной, благослови Бог ее древнюю, интеллигентную душу, совсем как спасатели в последнем эпизоде фильма о потерпевших кораблекрушение.

Я не стал ждать. Чары рухнули, и я покинул беседку в ту же секунду. Уже в дверях меня догнал ее старческий голос:

– Он стрелял в мою Тибби из лука.

В течение нескольких следующих дней ничто не нарушало моего спокойствия. Элоизу я почти не видел. Я обнаружил, что со стратегической точки зрения водосточная труба у моего окна поистине бесценна. И теперь редко выходил из дома другим путем. Мне уже казалось, что продержусь все три недели, к которым меня приговорили, если и дальше окажусь таким же везучим.

А тем временем, как говорится в фильмах…

Двумя вечерами позже, когда я спустился в гостиную, там уже собралась вся семья. Профессор, профессорша, два Экспоната и девица Элоиза сидели по разным углам, кот спал на ковре, канарейка – в клетке. Короче, по всему чувствовалось, что этот вечер пройдет, как и предыдущие.

– Так, так, так! – весело сказал я. – Привет-привет-привет!

Я всегда говорю что-то такое, когда вхожу в помещение, где уже кто-то есть. Мне кажется, это верный шаг к непринужденной беседе.

Девица Элоиза с упреком на меня посмотрела.

– Где вы пропадали весь день? – спросила она.

– После ленча я отдыхал у себя в комнате.

– В пять часов вечера вас там не было.

– Верно. Я чуток поработал над статьей о добрых старых колледжах, а потом пошел прогуляться. Физические нагрузки, знаете ли, очень полезны для здоровья.

– Mens sana in corpore sana[8], – прокомментировал профессор.

– Ничего удивительного, – вежливо согласился я.

В эту минуту, когда все шло лучше некуда и я чувствовал себя как кум королю, миссис Прингл внезапно изо всех сил ударила меня мешком с песком в основание черепа. Разумеется, никакого настоящего мешка в руках она не держала. Я выражаюсь фигурально.

– Родерик сильно задерживается. – В этом выразился ее удар.

Возможно, вам покажется странным, что это имя оглушило меня, как динамит рыбу. Поверьте мне на слово: для человека, который хоть раз имел дело с сэром Родериком Глоссопом, в мире существует только один Родерик, причем на одного больше, чем хотелось бы.

– Родерик? – булькнул я.

– Мой свояк, сэр Родерик Глоссоп, этим вечером приезжает в Кембридж, – пояснил профессор. – Завтра он читает лекцию в Сент-Льюке, а сегодня мы ждем его к обеду.

И пока я стоял, чувствуя себя как главный герой, захваченный врасплох в логове заговорщиков, дверь отворилась.

– Сэр Родерик Глоссоп, – объявила служанка или кто-то еще, и он вошел.

Одна из причин, по которой старого хрыча не любили сливки общества, состояла в том, что голова его очень уж напоминала купол собора Святого Павла, а кустистые брови просто просили, чтобы их подровняли секатором, приведя в божеский вид. Когда на тебя надвигается лысый череп с глазами, торчащими из-под кустов, неприятно, знаете ли, ощущать, что стратегическая железная дорога, необходимая для отступления, еще не построена.

Когда сэр Родерик вошел в комнату, я попятился за диван, вверив свою судьбу Господу. Не требовалось мне обращаться к гадалке, чтобы узнать, что меня ждут неприятности от человека в черном.

Сначала он меня не заметил. Пожав руки профессору и его жене, сэр Родерик поцеловал Элоизу и кивнул Экспонатам.

– Боюсь, я немного задержался, – сказал он. – Небольшое происшествие в дороге. Мой шофер повернул…

Тут он увидел меня, стремящегося держаться от него подальше, и удивленно вскрикнул, словно я причинил ему немалую боль.

– Это… – начал профессор, махнув рукой в моем направлении.

– Я уже знаком с мистером Вустером.

– Это, – продолжал профессор, – племянник мисс Сипперли, Оливер. Вы помните мисс Сипперли?

– Что вы имеете в виду? – рявкнул сэр Родерик. Видимо, частое общение с психами выработало у него такую резкую и властную манеру поведения. – Этого никчемного молодого человека зовут Берти Вустер. Что за чушь вы несете о каких-то Оливерах и Сипперли?

Профессор посмотрел на меня с вполне объяснимым любопытством. Остальные присутствующие последовали его примеру. Я выдавил из себя жалкую улыбку.

– Видите ли, дело в том… – начал я.

Профессор напряженно обдумывал ситуацию. Мне показалось, я слышу, как в его голове что-то трещит и щелкает.

– Этот человек сказал, что его зовут Оливер Сипперли, – произнес он.

– Подойдите сюда! – проревел сэр Родерик. – Если я все правильно понимаю, вы проникли в этот дом, прикинувшись племянником старого друга семьи?

Он все понимал правильно.

– Ну, в общем, да, – ответил я.