Талант есть чудо неслучайное

Надежду он понимал не как бесплодное упование, а прежде всего как действие, и

призывал к действию и других:

«Други мои, искренние мои! Пишите, подайте голос за эту бедную, грязную,

опаскуженную чернь! За этого поруганного бессловесного смерда!»

Шевченко, согласно его желанию, похоронен на берегу величавого и задумчивого

Днепра. Долгое время в народе ходила легенда о том, что в его могиле зарыто оружие.

И это не легенда, а символическое воплощение того, что оставил нам Шевченко. Жизнь

каждого великого человека —завещание. Великие завещают борьбу.

1961

РУССКАЯ ДУША

и

П есмотря на ужасы роботизации, предрекаемые некоторыми пессимистически

настроенными футурологами, хрупкое, неопределимое понятие «душа» не только не

отступает на задний план, но еще более возвышается над надуманной или реально

существующей угрозой технократической бездуховности. В понятии «душа» есть та

непреходящая ценность, потеряв которую люди перестают быть людьми, становятся

морально безоружными при всей технической вооруженности. Душа трудового

человека, родившегося на берегах Ганга, Миссисипи или Волги, едина в своей

общечеловеческой сущности, невзирая на социальные различия, а эксплуататорский

класс выпадает из мировой души, ибо его основа — бездушие. Тем не менее, при

общечеловеческом единстве психологического строя души, у каждой национальности

есть свои неповторимые черты, не схожие с чертами ни одной другой нации, и потеря

этой неповторимой индивидуальности непоправимо обеднила бы человечество.

Пушкин, Толпой, Достоевский — явления чисто русские, так же как Лонгфелло,

Уитмен, Фолкнер — чисто американские, а Сервантес и Лорка — чисто испанские, и

именно благодаря глубоко национальной принадлежности они стали частью мировой

культуры. И это прекрасно, что в разноплановой, но неразъемно гармонической мозаи-

ке национальных характеров существует русская душа без которой человечество

просто-напросто непредста* мимо.

28

Роберт Рождественский, активно выступающий в публицистическом жанре,

написал обратившие на себя внимание общественности строки:

Никогда не спрячусь за кондовой завесой. По национальности я —

советский.

Я совершенно разделяю обличительный пафос Рождественского по отношению к

литературно-бытовой кон-довости, пытающейся монополизировать патриотизм в

противовес интернационалистическому подходу, и согласен с тем, что по социальной

национальности, по исторической данности разные народы нашей страны дейст-

вительно ощущают себя единой социалистической нацией. Но если грузин внутри

социалистической нации ощущает себя грузином, украинец — украинцем, а русский —

русским, с гордостью храня свою русскую национальную душу, то от этого социализм

и становится надеждой человечества, чьи бессмертные идеалы: свобода, равенство,

братство. Загадочная русская душа, о которой столько написано, загадочна и для нас

самих, русских, но не в мистическом западном толковании, а как вековая глубина

каждодневно познаваемой непознаваемости. Банально повторять общеизвестную

истину, что поэзия — душа народа, но, пожалуй, ни к одной поэзии мира это так не

относится, как к русской. Да, собственно, и само национальное самосознание России,

по словам Достоевского, произошло через поэзию — через удивительный по своей

исторической силе пример Пушкина. Пушкин, Лермонтов, Некрасов, Блок, Есенин —

разве при всей неполноте хотя бы этого краткого перечня можем ли мы представить

русскую душу без их стихов, ставших слагаемыми русской души? Но есть в истории

России и другие поэты, меньшие по таланту и все-таки неотделимые от русской души.

Среди них имя Ивана Саввича Никитина. Кто из нас не носит в своей душе пахнущие

росными утренними лугами никитинские строки, которые мы все учили в школе:

Звезды меркнут и гаснут. В огне облака. Белый пар по лугам расстилается. По

зеркальной воде, по кудрям лозняка От зари алый свет разливается.

29

Вслед за народным гением Кольцова Никитин был одним из первых запевшим о

страданиях русского простого народа, о русской сельской природе не из барской

коляски, а изнутри самих страданий, изнутри самой природы. Не выдерживая прямого

соревнования с жившим рядом с ним Некрасовым ни по яркости дарования, пи по

философскому охвату, а иногда даже запальчиво полемизируя с ним, Никитин на самом

деле гнул ту же самую некрасовскую линию, защищая мужика, согнувшегося под

бременем крепостного права.

Истинными освободителями народа от крепостного права были наряду с

революционерами лучшие русские писатели, своими произведениями подготовившие

почву для общественных сдвигов. За это вечная им слава на вечные времена. Рядом с

некрасовским мощным:

Ты и убогая, ты и обильная, ты и забитая, ты и всесильная, матушка Русь! —

лирической струей звучало никитинское:

Лысый, с белой бородою дедушка сидит. Чашка с хлебом и водою перед ним стоит.

...Рад он жить, не прочь в могилу, в темный уголок... Где ты черпал эту силу, бедный

мужичок?

Стихи воронежского приказчика вместе с некрасовскими стихами противостояли

реакционной теории искусства для искусства. Эстеты сначала морщили носы — от