Талисман

отца, но отец не отвечает, он зовет громче и громче и подходит ближе и ближе к стенному шкафу, а когда по прошествии пятнадцати минут его отец все не выходит из шкафа, Ричард тянет дверь-гармошку в сторону, открывает ее и заходит в шкаф. Заходит в темноту, как в пещеру.

И что-то происходит.

Он проталкивается среди грубого твида, и гладкого хлопка, и – редко – мягкого шелка пальто, костюмов и пиджаков отца, он чувствует, как запахи одежды, нафталиновых шариков и затхлой темноты начинают уступать место другому запаху – яростно-жаркому. Ричард продолжает углубляться в шкаф, выкрикивая имя отца, он думает, что у дальней стены пожар и в нем горит его отец, потому что пахнет огнем… и внезапно осознает, что досок под ногами больше нет, что он стоит на черной земле. Странные черные насекомые с глазами на длинных стебельках прыгают вокруг его пушистых тапочек. «Папа!» – кричит он. Пальто и пиджаков нет, пола нет, но стоит он не на хрустящем белом снегу. Под ногами – вонючая черная земля, в которой, судя по всему, и живут эти неприятные прыгающие черные насекомые. Он попал не в Нарнию. Другие крики отвечают на крик Ричарда – крики и безумный смех. Дым клубится вокруг него, дует легкий ветерок, Ричард поворачивается и, спотыкаясь, движется в том направлении, откуда пришел, вытянув руки перед собой, как слепец, пытаясь ухватиться за одежду, принюхиваясь к слабому, но едкому запаху нафталина…

И внезапно рука хватает его за запястье.

«Папа?» – спрашивает он, но, посмотрев вниз, видит не человеческую кисть, а что-то зеленое и чешуйчатое, с извивающимися присосками, что-то зеленое на длинной гибкой руке, высунувшейся из темноты, да еще два немигающих голодных желтых глаза, которые смотрят на него из той же темноты.

С диким криком он вырывается и бросается вперед… и его пальцы вновь находят отцовские пиджаки и костюмы, и он слышит благословенный, привычный звук смещающихся по перекладине вешалок, а эта зеленая кисть с присосками на прощание касается его затылка и исчезает.