Там, где начинается вселенная

Мгновение спустя послышались сдавленные, надрывные звуки рыданий.

Брэтали стоял посреди комнаты, чувствуя растерянность и злость на Ингрид за то, что впутала его во всё это. Но было что-то ещё… Жалость к изуродованному человеку – брезгливая, но неожиданно сильная.

Когда плач немного поутих, Сальваторе обратился к парню:

– Ну, ты вспомнил?..

– Вспомнил, командор. Ангел… Ингрид. Вы… поможете попасть в эту больницу?

– Не совсем. К психологам пойдёшь?

– К психологам? Ингрид, она говорила про психологов… А вы разве их знаете?

– Да вот знаю. Ты укол-то почему не сделал?

– Не хочу больше эту дурь! Мне насильно, не хочу я…

– Да знал ведь, что загнёшься. А этот куда смотрел, Тай, или как его там?

– Мейстер Тай, он сигареты купить пошёл. Вернулся в машину – я и соврал, что укололся…

– Ладно. Проехали. Тебя Паули звать?

– Ага. – Парень вытер покрывшееся испариной лицо рукавом грязной куртки.

– Ты вот что, Паули. Брось свои тряпки в мусор и иди, помойся. Сможешь?

– Наверное… да.

– Точно? А то посиди, пока в себя придёшь.

– Да я ничего уже… Оно после укола-то сразу отпускает. Но не хочу я больше…

Всё время пока Паули мылся, Сальваторе простоял, сложив на груди руки, возле окна. На его лице застыло выражение мрачной задумчивости.

На улице стемнело. Зажглись фонари, превратив ночь в сплошное противоборство света и тени.

Однажды человек по имени Гай Юлий сказал: «С мирными людьми в зонах конфликтов творят нехорошие вещи. Мгновенная смерть по сравнению с ними иногда кажется благом». Уж не таких ли вот паули он имел в виду?

Но он говорил ещё о технократах. Да, некоторые считают, что высшая технократия косвенно замешана в работорговле.

Теперь ещё и Ингрид… «Технократы не любят, когда лезут в их дела».

Паули вышел из ванной:

– Я всё, командор.

Отвлёкшийся на свои мысли Сальваторе вздрогнул от внезапного звука голоса и неожиданно резко сказал, почти крикнул:

– Не называй меня так! Я не технократ, понял?

– Д-да… – дрожащим губами промямлил Паули.

Брэтали спохватился: с ним так нельзя. Ещё напугаешь до смерти, вместо помощи.

– Просто Сальваторе. Без всяких дурацких приставок, – уже спокойнее добавил он.

Только теперь он обратил внимание, что Паули, послушно выбросив грязную одежду, кутается в полотенце.

– Сейчас найдём тебе что-нибудь надеть.

Пока Сальваторе доставал из стенного шкафа вещи, Паули поудобнее пристроил своё полотенце вокруг талии. Взяв то, что протянул ему Брэтали, пошёл в ванную одеваться. Повернулся спиной. На остро торчащей лопатке темнела татуировка. Заметив её, Сальваторе непроизвольно прижал ладонь к виску, как будто почувствовал сильную головную боль, и отвернулся. Татуировка была круглой, наподобие штампа с цифрами. Клеймо.

Одежда оказалась Паули не впору. Джинсы пришлось подвернуть, трикотажная кофта висела мешком. Ну, не на бал-маскарад, сойдёт.

Он посмотрел на себя в зеркало, одёрнул полы, поправил рукава. Оглянулся на Брэтали и тут же опустил глаза. На губах появилась осторожная улыбка.

– Спасибо, мейстер Сальваторе…

– Не за что.

Брэтали сделалось не по себе. Перемена была слишком заметной. Конечно же не купание так подействовало на Паули. Ширево. Оживился, глаза заблестели, порозовели щёки. Теперь понятно, почему его не превратили в обычную рабочую силу. Даже болезненное состояние не мешает разглядеть, насколько миловидная у него внешность. Это от природы, такого никакими уколами не добьёшься… Иногда он делал такое движение головой, словно привык носить длинные волосы. Наверное, совсем недавно постригся коротко. А цвет глаз у него неестественно яркий… Тоже, что ли, как-то искусственно изменяют?

– Есть хочешь? – спросил Брэтали, заставив себя отвлечься от этих мыслей.

– Нет, спасибо, – Паули скривился, как будто ему предложили какую-то гадость.

Сальваторе пожал плечами.

– Тогда пошли.

Он застегнул пальто, намотал шарф на шею. Паули дал тёплую куртку. Ливни, ещё недавно казавшиеся бесконечными, в последнее время почти прекратились. Зато с каждым днём усиливался ветер, и заметно холодало. Сезон дождей подходил к завершению.

Он думал, что синие ворота могут и не открыться на его стук. Но они открылись. И ни от кого из психологов Брэтали не услышал напоминания о своём прошлом визите – чего-нибудь вроде «Ты же, кажется, не хотел иметь с нами ничего общего…»

Объяснять, почему он привёл сюда своего «подопечного», не пришлось. Зря Сальваторе всю дорогу соображал, как бы это растолковать. Несколько психологов сразу куда-то увели Паули. Брэтали среди них знакомы были только двое. Вернее, один, которого Силвер называл Фиром, но второй выглядел точной его копией. Или наоборот. На минуту появился Шэн – невозмутимый до безличности. Сегодня на нём был тот самый чёрный балахон, в какие молва одевала всех психологов, а не джинсы и толстовка с капюшоном, как в прошлый раз.

Сальваторе собрался уже уходить, но Шэн его остановил:

– Подожди немного, я взгляну, как он, и скажу тебе.

Брэтали хотел ответить, что ему без разницы. Он этого Паули знать не знает. Но вместо того почему-то кивнул в знак согласия.