Там, на той стороне

Он очнулся. Теперь уже у себя в комнате, в голове пульсировало и он видел перед собой сотни ярких цветов, которые как вспышки фейерверков разлетались повсюду, так бывает, когда сильно надавишь пальцем на веки. Еще пару секунд он словно что-то помнил, что-то важное, о чем бы хотел рассказать маме, но, как и всегда, оно бесследно ускользало от него, оставляя лишь ощущения некой раздвоенности.

Натан хотел открыть глаза, но почувствовал что-то неладное. Звук, такой неприятный, словно кто-то громко жевал тянучку. Он хорошо помнил, как жужжит ночник, поэтому нащупав край одеяло, потянул на себя. Натан зачем-то потрогал свои локти и колени, он не знал зачем, может проверить не посадил ли днем шишку или синяк? Кож

Звук раздавался из той части комнаты, где находилась гардеробная. Там, он хранил свои школьные вещи и часть игрушек, с которыми давно перестал играть, потому что считал себя достаточно взрослым, чтобы спать с плюшевым Снупи.

Ему захотелось позвать маму, но тут он снова вспомнил про Ронни, как он не боится держать в руках пауков и подумал, что может и сам разобраться.

Натан спустил ноги на пол и стал всматриваться в тонкие прорези двери. Его глаза, привыкшие к темноте, не увидели ничего такого, чего можно боятся. Но чавканье, оно не прекращалось.

Ему уже почти восемь, и он не медвежонок! Может иногда для мамы, но сейчас он взрослый мальчик, который учится в первом классе и не боится каких-то глупостей. Наверняка, это одна из тех заводных машинок, которые он привез с собой из дома, где они жили раньше.

Ему вдруг показалось, что на самом деле дверцы гардеробной открыты. Но он точно помнил, что закрывал их перед тем, как лечь спать. Да и мама не прошла бы мимо.

Он поджал под себя ноги, на всякий случай, Ронни рассказывал ему разные истории. Потому что ему разрешали оставаться в гостиной допоздна и смотреть ужастики.

Он даже пробовал курить, пока его отец пьяный спал на диване. Он сказал, что это дрянь еще та, но все равно когда вырастит, будет курить сигареты и пить пиво. Если бы Ронни был сейчас здесь, то наверняка бы пошел и проверил.

Вдруг, Натану показалось, что на него смотрят. Как в школе, когда не выучил уроков и тебе кажется, что учительница знает об этом заранее, сверля весь урок взглядом.

Нет, он точно знал, что на него кто-то смотрит! А может это что-то?

Он поджал ноги еще сильнее, но не смог отвести взгляда.

И тут он увидел, нет, скорее перед ним возникла, будто отделившись от мрака, человеческая фигура.

Губы Натана сжались, а челюсть заходила ходуном.

- Т-ш-ш-ш, — прошипел силуэт. — Ты был послушным мальчиком? — растягивая звуки, спрашивало оно.

Натан хотел зажмурить глаза, но не смог. Не смотря на страх, сознание словно приказывало ему вслушиваться в каждое слово.

— Нет-нет, — проговорило существо, ты был очень плохим мальчиком! Очень плохим! Снова раздался чавкающий звук, и фигура придвинулась ближе.

Натан почувствовал сладкий запах выпечки. Точно так же пахла его бабуля. Но бабуля не станет прятаться в шкафу.

Он хотел уже крикнуть, но увидел свет глаз, что засверкал возле стола и не стал. Он вдруг подумал о том, что не хочет, чтобы кто-то трогал его железную дорогу.

— Ты очень плохой мальчик, Натан Кэмпбелл, очень плохой!

Натан мечтал о том, чтобы потерять сознание или как говорят взрослые, отрубиться, его маленькие руки вцепились в одеяло, а ноги, он уже не чувствовал ног.

Существо подошло ближе и теперь он четко видел его лицо. От этого, по щекам Натана стали течь слезы, и он, силясь что-либо произнести, лишь беззвучно шевелил ртом.

В ответ, оно лишь чавкало и кивало головой, соглашаясь с тем, что ему должно быть страшно. Голова чудища, покрыта редкими длинными волосами, а кожа гнойными нарывами. Рот был сплошной дырой из которого и исходил безобразный звук. И только глаза, похожие на человеческие. В них Натан увидел отражение собственного ужаса. Они наполнялись им, сверкая как два ледяных кристалла.

— Ты такой же плохой, как и мы, Натан Кэмпбелл, — протянуло чудовище с клокочущим отзвуком.

Оно потянуло свои тонкие лохматые руки к нему и прикоснулось щеки. Прикосновение было сухим и холодным, но оно достало до самого его сознания, которое как ножницы срезало тонкую ленту, что удерживало его от безумия.

Мальчик дернулся как от электрического разряда и его губы наполнились какой-то бессвязной речью, что не похожа ни на один язык на земле:

— Ф'глот еррон'кал н'хаарт! Аз'гхана тухро горат!

Руки беспорядочно застучали по кровати, словно его хватил удар.

Существо сползло на пол и поскребывая когтистыми лапами, принялось менять форму. Кажется, ей доставляло удовольствие слышать то, что выскакивало изо рта мальчика. Оно еще раз оглядело его, словно на прощание, издало последнее чавканье и исчезло, сливаясь с пустотой.

Когда Мишель прибежала на крик, то нашла сына, сидящего на краю кровати. Его зрачки бегали по кругу и были такими большими, что не видно радужки. Изо рта вытекала густая пена, а тело захаживало в дикой тряске.