Там, на той стороне

Да это сразу ясно, хватало лишь одного взгляда на него. Как ни старалась Мэри выбить из его головы дрянную идею, каждый раз, как только упоминалось имя твари, его глаза загорались, и он неотступно расспрашивал всех, кто что-либо знал о ней. Уж не знаю, что она с ним сделала там на берегу, но… он все-таки не удержался и ушел на ее поиски. А по сей день так и не вернулся.

— Снова скажешь, что это вранье? — спросил Глеф.

Натан, пораженный историей, не ответил.

— Слишком уж складно выходит, верно?

— Это точно, — ответил Натан. — Я склонен думать, что так оно и было. А ты как считаешь?

— Ну насчет простолюдов, это он правду сказал, а стало быть, и в остальном, тоже не соврал. Наши предки избегали общения с другими народами, даже сейчас, мы как крысы в норах живем. Только не то уж время. Песнь наша исчезла и с ней вся сила. Не выжить нам одним.

— А ты думаешь о возвращении? — спросил Натан.

— Когда-нибудь…, — ответил задумчиво Глеф.

Этот простолюд похоже начинал привязываться к нему. Что ему стоило остаться в Трейдпосте или вернуться обратно в деревню прямо сейчас? Хотя, там, конечно, его бы встретили не лучшим образом, но все-таки, он неустанно везде и всюду сопровождал Натана. Возможно, и на его долю выпало услышать этот зов дороги, которому невозможно не подчиниться.

Натану изрядно надоел серый унылый пейзаж, сам его вид сводил с ума, безжизненная мертвенно-бледная равнина растекалась вдаль и казалось бесконечной. Что было здесь до того, как вулкан изверг свое пылающее семя и покрыл седеющей пеленой? Может быть здесь тоже когда-то жили люди или лес, а может это место являлось пристанищем тех злых существ? За все время, им не встретилась ни одна тварь. Натан полагал, что все дело в дороге, которая каким-то образом защищала их.

— Тогда в баре ты изрядно напугал народ, — произнес Натан.

— Зато как они бежали! — засмеялся Глеф.

— А ты еще можешь что-нибудь?

Глеф задумался.

— Много чего, но это уж вряд ли получится. Той магии, что прежде уже нет, а этой хватает лишь на то, чтобы народ попугать, да выкурить трубку другую.

Натан только сейчас подумал о сигаретах и понял, что ему совсем не хочется. А Глеф напротив, щедро набил трубку гор-травой и теперь сплевывал пепел, попавший ему в рот. Наконец, он управился и зажав губами мундштук, принялся яростно потягивать дым, выпуская что-то похожее на кольца, которые медленно плыли по воздуху.

А им на встречу двигалась бледная туча, которую только сейчас заметил Натан. Сначала, ему лишь показалось, когда ветер принес небольшой клуб пара и пронес его мимо. Затем, начиная с самых низов, туман будто просачивался из-под земли, еще совсем жидкий, окутывал ноги, становясь все плотнее. И уже, вскоре, перед ними предстала белая стена непроходящей дымки. Нужно продолжать путь, ведь они прошли уже довольно много, а самой мысли о возвращении Натан опасался.

— Расскажи что-нибудь еще, — попросил Натан. Он решил, что так они не потеряют друг друга.

— Хитро придумал, Натан из Нью-Йоко. А все-таки, кем ты был у себя там?

— Вот и я задаю себе тот же вопрос… кем я был? Жил в небольшой квартирке на Тридцать четвертой улице.

— Как моя хибара?

— Почти. Только они стоят друг на друге, как башня и в каждой живут люди.

— Странный вы народец, это же неудобно, — возразил Глеф. — Вдруг тебе захочется спуститься, по нужде, а там внизу еще все спят… шуму то будет. А женщина у тебя была? Как та… Мэри?

Натан попытался вспомнить хоть один женский образ, но перед глазами предстала Мэри, затем ее сменил величественный вид Саманты Де Ламаркан. И почему он не убежал, когда мог?

— Нет, — ответил он быстро.

— Видимо ты и впрямь пропащая душа… ну может оно и к лучшему, да? Ведь ты не станешь бегать за прошлым, как этот Майки? — спросил Глеф, когда они уже вступили в облако. Он стал словно их отдалять друг от друга.

— А может, это прошлое его преследовало? — спросил Натан, но вопрос был задан вселенной, которая пока молчала.

Натан все еще мог различить желтую полоску разделительной полосы на фоне белой завесы, это помогало ему не сойти с дороги. Глеф же в свою очередь истощив все разнообразие песен, что научил его папаша Дженкинс, запел по-новому. Двигались они осторожно, не спеша, не останавливаясь ни на минуту. Натан даже успел привыкнуть к туману, а звуки Глефа стали чем-то вроде напоминанием, о том, что все идет как надо.

И в тот момент, когда он подумал об этом, голос стал отдаляться, словно Глеф остановился,

Натан позвал его несколько раз, но тот не ответил. Звуки песни стали едва различимы и наконец умолкли совсем. И Натан остался впервые за долгое время один. Это заставило его содрогнуться.

Как он не хотел и не сопротивлялся, пытаясь найти убеждения, которые заставят его продолжить путь, он все-таки развернулся и пошел назад, ожидая столкнуться с зловещим взглядом.