Там, на той стороне

— И все? — удивился Джонни. — Вы так и будете рассказывать все по частям? Я словно сериал смотрю, каждый раз, надеюсь, что эта серия будет последней, но нет, у вас есть еще.

— Не все сразу, Джонни-бой, — ответил Николас Эйверитт. — Перевари пока это. Лучше посмотри туда.

Джонни увидел огни Уэллстона.

– Не могу понять в какой мы части города.

— Это завод отходов, через него ближе всего до центра, — сказал Ник. — Народу в вечернее время здесь не особо, проскользнем незаметно.

— Зачем, вообще, прятаться? — поинтересовался Джонни.

— Затем, сынок, что Роб за мою голову, что угодно отдаст, да только сунуться на холм он не решается. А тебе хватило смелости.

Джонни прошелся между грузовыми машинами для перевозки мусора, от них тянуло сырым мясом. Он заткнул нос, а старик лишь заулыбался. У настежь открытых ворот было пусто, в сторожке горел свет, но никого не было.

— Может на обход пошел, — предположил Ник.

Они проскользнули мимо и вышли на одну из улиц. И здесь они не встретили никого.

— Тебе не кажется это странным? — спросил старик. — Еще и десяти нет, а людей как корова языком слизала.

— Я тоже стараюсь в это время быть дома, — ответил Джонни. — А в этом районе я вообще первый раз, не люблю шляться по улочкам, так ведь можно и на неприятности нарваться.

— На Эдварда Смита значит, — произнес Николас Эйверитт, не слушая Джонни. — Дай-ка подумать. А дом не помнишь?

— Кажется, сорок второй, я был там лишь раз, с Наоми.

— Что за Наоми? — тут же спросил Ник.

— Черт! Точно… Наоми! Я должен ей позвонить. Нам нужно найти телефон.

— Стой-стой! Сынок, объясни сначала, кто такая, эта твоя Наоми.

— Помощник Купера, но он ее отстранил после того, как она пыталась провести свое расследование по делу Кэмпбелла.

— Да у вас, я смотрю, революция намечается, — произнес Ник. — Позвонишь от Роба. Тем более, что мы уже вот-вот будем. А что… та Наоми, красивая, сынок?

—Вам-то какое дело? — произнес Джонни безразличным тоном.

-— Да никакого…, — он хмыкнул. — Но бьюсь об заклад, пару любовных писем ты ей все же написал.

Джонни не ответил.

Улицы были пустые, а в домах темно.

«Что за чертовщина», — подумал Джонни.

Может это как-то связано с сегодняшними похоронами мэра. Да только они уже были на улице Эдварда Смита минут с десять, а за это время не проехало ни одной машины. И мертвая тишина.

Вот сейчас Джонни стало по-настоящему жутко. Ему казалось, что и воздух пронизан чем-то зловеще-прохладным, и небо слишком уж темное, и собственные шаги доносились до него чересчур громко.

— Теперь и мне так кажется, — проговорил Джонни.

— Не буду врать, это чертовски заставляет мои яйца сжаться до размеров колибри. Обычно я стараюсь избегать этих мест, из-за кучи людей, даже ночью, но теперь мне не по себе от их отсутствия.

Николас Эйверитт скинул автомат с плеча и щелкнул предохранителем.

— В вещмешке есть пистолет, тот самый, что я привез с Вьетнама, самая лучшая штуковина, которой мне довелось пользоваться, ну помимо Калашникова, к нему у меня особенная любовь. Ты же умеешь им пользоваться?

Джонни достал пистолет, повертел в руках, заглянул в дуло, проверил магазин, затем прицелился.

— Пистолет, «Браунинг Хай-Пауэр». Производство Бельгия, — он потряс его. — Вес, чуть меньше двух фунтов. Магазин на тринадцать патронов, хорошая вещь, хватит и одной пули, чтобы убить с расстояния двадцати футов.

— Окей, был не прав, Джонни-бой, — произнес Ник поднимая руки. — И где ты всему этому понабрался? В полиции стажеров такому не учат.

— Учился на криминалиста, изучал баллистику и еще люблю копаться во всяких таких штуках, только видимо все зря, — ответил Джонни.

— Все — это когда на твоей ноге висит бирка, а мы только начинаем, сынок, — ободряюще сказал Николас Эйверитт и похлопал по спине Джонни. — Как думаешь, с какой стороны его дом?

Джонни осмотрелся, если в прошлый раз они ехали оттуда… он посмотрел направо, а дом Купера был по их стороне, значит…

— Нам сюда, — скомандовал Джонни и перебежал улицу, не обращая внимание на покалывание в ноге, он старался так себя убеждать, хотя каждый сделанный шаг заставлял его думать, что из его ноги все еще что-то торчит.

Красная крыша, ухоженная лужайка, на входе глиняный гном с табличкой «Добро пожаловать». Криво припаркованная Шевроле Сильверадо с открытой водительской дверью, которая издавала короткий монотонный электрозвук.

Николас Эйверитт надавил стволом автомата на дверцу и захлопнул ее. Он показал Джонни знак, приложив указательный палец к губам. Дверь в дом не заперта, но тем не менее ни за ней, ни в окнах, не горел свет.