Там, на той стороне

—И ты мне не сказал?

— А разве ты бы мне поверил?

— Не знаю…может быть.

Глеф посмотрел на Натана.

– Тебе наконец удалось, — проговорил он. Ты вспомнил, это видно по твоим глазам. Они больше не смотрят растерянно.

— Не совсем, — ответил Натан. — Но этого хватит, чтобы наконец покончить со всем.

— Теперь я точно могу сказать, что знаю кто ты такой, Натан из Нью-Йоко, — произнес Глеф.

— Скажи мне.

—Мой друг, — произнес Глеф и протянул ему руку. Натан посмотрел на него с удивлением.

— Ты же…, — он замолчал. Затем поднялся и нерешительно протянул в ответ. И в тот момент, когда их ладони сжались, Натан услышал все мысли Глефа, как свои.

— Любой из нас, кто нарушит клятву, тут же упадет замертво. Клянусь, что куда бы ты не шел, я буду идти с тобой, — говорил он в его голове.

— Клянусь, что, если тебя постигнет неудача, я буду биться с тобой до самой смерти. Клянусь, мы отомстим за предательство и смерть невинных.

Натан вторил его голосу, как той смертельной песне, только сейчас слова шли из самого сердца, проникая через все тело, затем по руке как импульс, уходили дальше. Она обжигала, навечно оставляя печать их клятвы. Но Натан, превозмогая боль терпел, точно так же, как и Глеф не отпускал руки. Даже когда с них стала стекать кровь, их общая кровь. Теперь их жизни переплетены одной целью, которая была выше жизни. Отомстить.

— Роуз! — сказал он вдруг, когда они разомкнули руки. Он засмеялся и стал бегать по дороге. – Ну конечно!

Глеф, словно выбил железную дверь, в его сознании, за которой скрывалось его детство. Эта клятва. Ведь точно также он клялся ей в дружбе. И та самая книга… это моя книга.

— Робин! — крикнул он. — Это я, тот самый Робин! А она Бэтмен! Все это время она была так рядом, а он даже и не думал об этом. Сэнди, Глеф, Мэри, даже Майки. Это ключи к его воспоминаниям.

— Спасибо Глеф, — сказал Натан.

В ответ, Глеф закурил трубку.

Глава 19

ГЛАВА 19

I

— Черт возьми, сынок! — воскликнул Николас Эйверитт, закинув на плечо автомат АК-47. — Ты ж сказал, что закрыл ворота?

— Я разве так говорил?

— Так и есть, — сказал старик. — Я спросил, ты же закрыл ворота, Джонни-бой? Ты ответил, что да, мол старина Ник, конечно, я их закрыл.

— Я думаю все было по-другому, — возразил Джонни.

—Да плевать я хотел, что ты думаешь, — прервал его Николас. — Ты хоть представляешь, что будет, если эти твари придут в город?

— Не особо.

Нога у Джонни все еще болела, и он морщился всякий раз, как на нее наступал. И она заботила его больше, чем воображаемые чудовища. То, что помимо старика в лечебнице кто-то был еще, в этом он не сомневался, но уж верить в выдуманные сказки он не намерен. Спасибо, сами не дураки.

Старик сплюнул на землю.

— Да что с тобой говорить, сопляком. За такие проделки в мое время здорово получали. Хотя какой там получали… сразу расстрел. Без суда. Вот такие времена были, сынок. Жесткие, но справедливые.

— Вы лучше скажите как я буду спускаться, — проговорил Джонни, выставляя вперед израненную ногу.

— Во дворе есть служебный лифт, — проворчал мужчина. — Пошли.

И он зашагал, быстро, видимо нарочно, чтобы Джонни еле за ним поспевал.

А он уж как мог, хромал, вскрикивал, но старался изо всех сил не дать ему удовольствия оказаться там первым и глядеть на него с презрительной усмешкой.

— Купер, знаешь где живет? Там же где и раньше или переехал? — спросил Николас Эйверитт через плечо.

«Будто я знаю где он жил», — подумал Джонни. Но вслух сказал другое.

– У него свой дом где-то на Эдвард Смит. — И зачем-то добавил: — Ходили слухи он с женой развелся.

— Значит там же, — заключил старик. — Сукин сын небось, так и живет с мамой.

— Говорят, он похоронил родителей.

— Даже так? — удивился Николас Эйверитт. — Вот же время летит…

Он похоже немного успокоился, потому как замедлил ходьбу и поравнялся с Джонни.

— А расскажи-ка мне сынок одну вещь. Мать то твоя отчего ж умерла, если не секрет? Не хочешь отвечать, твое дело, я не стану пытать.

Для Джонни это было неожиданным вопросом. Кажется, за всю жизнь его спросили лишь однажды.

– Да нет никакого секрета, — ответил Джонни и посмотрел на темное небо. Он часто смотрел туда и представлял, как откуда-то сверху на него смотрит мама и улыбается, обычно он махал ей, но сейчас постеснялся.

— У нее был рак, — ответил коротко Джонни.

— Хреново, сынок. Весьма хреново… терять близких, а ведь я знал ее, не лично конечно, — сказал старик и Джонни на секунду показалось, что он улыбается.

— Знали? И откуда?

— Тебе папаша такое точно бы не рассказал. Мой Фрэнни в нее по уши влюблен, стихи ей любовные писал, да в шкаф прятал, между книгами, думал никто не заметит. Он так часто делал, что нужно заныкать, пихнет, думает никто не видел и ходит довольный. Да только, мне в тот день страсть как захотелось почитать, а ему, нет бы в какую-нибудь энциклопедию запрятать. Беру я значит, этого… Джека Лондона, Мартин Иден, читал такую? Я неделю после нее ходил сам не свой.

— Неа, — сказал Джонни. — Да вот только папаша-то мой, рассказывал, что увел у мистера Эйверитт мою маму.

—Прям так и рассказал? — удивился старик.