Танец Грехов

— Демоны убили мою семью, — прошипел он, одной рукой вдавливая пленника в камень, — отца, мать, сестру. Я пришёл сюда, чтобы отомстить этим ублюдкам, надеялся, что здесь найду справедливости… — Он засмеялся и свободной рукой, в которой держал нож, воткнул лезвие прямо в живот пленнику. Кинжал дёрнулся. Зверев ударил ножом снова. Снова. И снова. Другая рука продолжала сдавливать хрупкую шею. Кинжал посинел, из губ его бежали струйки крови, глаза испугано бегали туда-сюда, и он уже бился в предсмертных конвульсиях. — Всё это грязная ложь… Я отомщу. Убью всех. Сначала вырежу вас, чёртовых уродов, а потом примусь за демонов. — Он продолжал дырявить брюхо пленника и рукав руки сверху донизу обагрила яркая, красная кровь. Струйки пара выползали из живота, а кишки змеями вытекли наружу. Кинжал давно испустил дух и глаза его остекленели, но Виктор Зверев не останавливался. — Я всех вас прикончу, всех… — Шея пленника дёрнулась и задрожала, пока с рваным хрустом не отделилась от шеи. На том месте, где ещё мгновение назад была голова, фонтаном забрызгала кровь, окрашивая белый снег в алые узоры.

Зверев дёрнул сильнее и вместе с головой Кинжала змеёй вылетела часть позвоночника. Кровь ползла по костям и капала на чёрный китель Виктора. Он обхватил голову Кинжала руками, хищно улыбнулся, бросил нож и выдавил несчастному глаза. Челюсть головы Кинжала свисла и оттуда струилась кровь. Лицо Зверева окрасилось в кроваво-красный.

— Ты что творишь, — просипел Однорукий, тяжело поднимаясь с земли, — что ты такое…

Чёрное пламя окутало тело Виктора, как доспехи сковывают рыцаря. Воздух вокруг него дрожал.

Однорукий осторожно подхватил лежащий невдалеке клинок. Он было хотел что-то крикнуть или пойти в атаку, но вдруг услышал смех.

Совсем тихий, больше похожий на скрежет.

Глава XXII. Разряды

Ворон вынул клинок из шеи старейшины и оттуда стала выходить тёмная кровь. Меч его был длинной восемьдесят сантиметров, на протяжении которых сталь извивалась, будто змея. Эфес был выполнен с мастерской точностью и вниманием к деталям: гарда представляла из себя небольшое изваяние змея. Его пасть тянулась к навершию, перетекая в рукоять. Навершие же клинка, к которому змей тянул свои клыки, представляло из себя золотое яблоко. Пасть змея отчасти касалась прекрасного фрукта, сверкая своими крошечными, рубиновыми глазами. Дамасская сталь переливалась тысячей мелких узоров, что сводились в одну завораживающую картину. Стекающая по лезвию кровь, освещаемая бледной луной, придавала змеиному клинку зловещий вид. Воздух вокруг меча колебался, а сама сталь будто бы переливалась разными оттенками: от серебристого до светло-алого.

Старик долго не хотел умирать. Когда он увидел, что все его воины перебиты и барьеры у ворот пали, он принялся складывать печати, которых Ворон доселе не видел и исторгать из себя пламя. К удивлению Ворона, старик умел ставить мощные защитные барьеры, бросать завесы, которые лишали соперника возможности даже через астральное зрение отследить свою цель, старейшина даже владел навыками призыва. Прежде чем клинок, который Ворон прозвал Падшим, рассёк двух огромных рыжих вепрей, громоздких и свирепых, от которых вились языки пламени, старейшина успел призвать огненного коня. Чудовищных размеров, широкий и мускулистый, он озарял округу бело-красными отсветами. Ржание его заставляло ветви деревьев дрожать, а снег под ним таял от нестерпимого жара. Даже стоя от рыжего коня в десяти метрах, Ворон чувствовал языки тёплого пламени.

— Думаешь, твоя кобылка меня остановит? — крикнул он старейшине, который, несмотря на свой солидный возраст смог оседлать коня несмотря на то, что тот исходил жаром и огнём. Глаза старейшины зашлись красными углями и тело его обрело более мужественные черты.

— Пламя Сварога тебя остановит! — прогрохотал старейшина и поднял небольшой молот кузнеца, порядком изъеденный временем, к небу. Вознесы молитву, языки пламени обуяли молот, проникли в железо и обратили старый инструмент в древнее оружие.

— Так значит, ты владеешь трансформацией? — Ворон удивился не на шутку. Он, конечно, знал, что язычники владеют навыками манипуляции энергии гораздо глубже, чем почти что любой из Святой Инквизиции, но он и не подозревал, что лесные дикари обладают настолько внушительными контрактами.

— Провались ты в Навь, нечестивец!

Язычник стеганул коня и рванул вперёд. От копыт рыжего коня остались дымящиеся проталины. Ворон отпрыгнул вбок и было посмеялся медлительности своего соперника, пока не заметил, что правый рукав его горит ярким красным пламенем. Махнув рукой, он сбил пламя чёрной энергией и вновь отскочил от навалившегося старейшины. Надо сказать, старик орудовал молотом умело: Ворону то и дело приходилось вилять то влево, то вправо, чтобы не попасть под удары этого чудовищного оружия. На месте своих промахов это оружие оставляло либо глубокие ямины, либо горящие деревья.