Танец Грехов

— Давай быстрее с ним заканчивай и выполняй свою часть, — бросил Ворон и направился к алтарному камню, не желая смотреть на жертвоприношение.

Сотни рук демона, которые бессвязно копошились под длинным плащом, выползли из-под дряхлой накидки и обступили несчастного старейшину.

— Да сохранит меня Владыка Огня и Отец наш всемогущий, — дрожащим голосом лепетал вождь «Сварога», чувствуя, как холодные пальцы сотни мертвецов ползают по его тёплому телу. Сначала они с хрустом сломали жертве ноги, затем руки, рёбра и переломили позвоночник, утягивая старейшину в чрево демона, скрывавшееся под плащом. Лицо старейшины побледнело и глаза стали почти кроличьими, испустив последние нотки мужества. Он, наконец, не в силах молчать, громко и протяжно закричал, его голос перерос в испуганный визг.

— Хи-хи-хи, — шептало треглавое чудовище, своими гнилыми зубами впиваясь в тёплое тело жертвы. Когда множества чёрных глаз встретились с глазами старейшины, последний побледнел пуще прежнего, в страхе раскрыл рот и почернел. Светло-рыжая эссенция вырвалась из его рта тонкой струйкой, норовя сбежать, но чёрные пальцы Когноса утянули остатки души в себя.

На промёрзшую землю рухнула истлевшая голова старейшины, вывалив почерневший язык. Древний демон ещё что-то пробубнил себе под нос и растворился в воздухе.

— Закончил? Хорошо. Теперь твой черёд выполнять контракт, — Ворон поднялся с алтарного камня, подле которого стояла внушительных размеров, гордая статуя Сварога.

— Сила… за силу…

Одна из рук демона выволоклась из-под чёрной мантии и потянулась к правой голове демона. Пасть существа широко раскрылась, ощерившись гнилыми, квадратными зубами. Рука, чьи пальцы были украшены бронзовыми перстнями, проникла глубоко в рот демона.

«Какая гадость, — подумал Ворон, глядя на эту отвратную картину, — не дай бог стать демоническим гнездом или одержимым, не дай бог…»

Наконец, рука что-то схватила внутри, дёрнулась и поволоклась назад. Демон продолжал хихикать и аморфное его тело дрожало, как осенний лист.

— Обмыл бы хоть, — хмыкнул Ворон, видя, как по длинным чёрным пальцам стекает густая слизь. В культе Когнос сжимал всеми шестью отростками блестевшего в лунном мраке скарабея. Маленькое тельце насекомого было выковано из чистого золота, в острых рожках вперили крошечные изумрудные камни. Панцирь был большим и занимал почти треть от тела изваяния жука и был обрамлён грядой маленьких, кроваво-красных рубинов. В самом центре панциря зиял малахитом огромный изумруд, своими гранями переливаясь на лунном свете. От него отступала тонкая линия золота, затем плавно переходя к рубиновой гряде.

— Солнечный жар… — прошептал Когнос, перекладывая скарабея в тёплые руки Ворона, — Перерождение…

В лунном свете артефакт переливался красно-малахитовыми цветами, а крошечные глазки, блестящие белым алмазом, хищно блестели.

Ворон вынул серебряный нож из ножен на поясе, снял перчатку и лёгким движением руки разрезал ладонь по одной из вертикальных линий на ней. Кровь проступила по коже и мягко стекла на изумрудный панцирь скарабея. Артефакт жадно впитал людскую кровь и изумруд наполнился тёмно-багровыми цветами.

— Gemma

, — сказал Ворон, и скарабей зашевелил своими золотыми лапками. Через несколько мгновений существо уже бросилось под чёрные одежды Ворона. Он почувствовал, как скарабей ползёт по грудной клетке и, нащупав середину между левой и правой грудиной, насекомое, скованное из золота, вгрызлось Ворону в грудь. Тот тихо выматерился, но не дрогнул. — Кусачий паршивец. У вас в Египте там все такие?

Когнос нервозно захихикал.

— Теперь… сделка завершена…

— Да, завершена, — подтвердил Ворон. — Можешь идти в свои жаркие пустыни, или где ты там обычно ошиваешься? Впрочем, неважно.

Когнос было начал растворяться так, как снег таят от жара, но вдруг развернул свою голову на сто восемьдесят градусов. Древние кости прохрустели.

— Я чувствую… кровь и… брата… — сказало существо и руки мертвецов стали выползать из-под рваной мантии, будто желая кого-то нащупать.

— Кровь? — Ворон попытался сыграть в голосе удивление. — Брата?

Глаза существа пульсировали, становясь то больше, то меньше и оно протянуло часть рук к северу, а часть — к югу. Земля под Когносом почернела и стала почти что жидкой.

— Я не уйду, — захихикало древнее чудовище, дёргая тремя головами, — не… уйду…

«Первый», — подумал про себя Ворон, а сам сказал:

— Ну, моя работа здесь окончена. Могу пожелать только кровавой охоты, — Ворон сложил руки в печать и следующим мгновением на его месте появилась стая чёрных птиц, со свистом стрелы, разрезавшая воздух.