Танец на Глубине (СИ)

— Мне кажется, и я твёрдо убеждён, жизни под силу объять необъятное. — Рука Васко легла на её талию и медленно двинулась, обвивая её. — В любом месте, в любых обстоятельствах, но только если на то хватит воли. Обычной человеческой воли.

Она закрыла глаза.

Мерный мелодичный ход шестерней, первозданная в застывшей огненности Венера, покрытая изъянами, как и любой подлинный драгоценный камень, — ибо подделка всегда безупречна, — голос Васко, его сложные чувства, закованные в мысли, словно в доспех, слились в единую симфонию, звучащую в унисон с песней её сердца.

Вздрогнув, Селин слегка отстранилась от телескопа.

Пальцы Васко едва касались её висков, невесомо оглаживали скулу, словно вслепую читая её лицо. Когда они провели по ненавистной метке, ей стало неловко, но игра кончика пальца как будто обнаружила в её витках новый, неисследованный, маршрут и продолжила свой путь по губам.

«Поцелуйте же меня!» — внутри себя взмолилась Селин. Она прерывисто вздохнула и повернула голову.

Их губы встретились.

Свет от планет и звёзд заплясал, отражаясь в ней диковинными полосами перед глазами. Голова закружилась, но крепкие руки Васко, прижавшие её к себе, не дали потерять равновесие. Под нежным натиском его губ и языка Селин порывисто повернулась и обвила его шею. Внутри Селин что-то вспыхнуло ярче солнца под их ногами. Ей захотелось, чтобы время застыло вместе с движением планет, и этот момент никогда не кончался.

Чтобы в целой вселенной остались они одни.

Звук за дверью заставил её вздрогнуть, и Селин безотчётно вжалась в Васко.

— Капитан, не передать словами, как вы потрясли меня этим… всем этим! — Не отпуская его спины, она обвела рукой сияющее торжество науки за собой. Вы открыли мне новый мир!.. Но я не имею права подвергать вас риску. Давайте вернёмся, прошу вас.

Васко кивнул и с неохотой выпустил её из объятий.

— Уже поздно, я провожу вас до гостевого дома, — сказал он, закрывая дверь в планетарий, и взял её ладонь в свою.

========== ВДРЕБЕЗГИ ==========

Вечерело. Отраженное в морской глади небо отсвечивало янтарем, кое-где теряясь в розовых перьях облаков. Беспокойные крики чаек смолкли.

Разобранный правый борт «Морского Конька» являл собой угнетающее зрелище.

Обшивка вокруг опалённых проломов была снята, снят и такелаж, что мог помешать работе плотников. Внутренние помещения корабля зияли темнотой, словно внутренности недоеденной падали. Наскоро сделанные в плавании заплатки из обломков сложены стопкой, у которой курил гвардеец.

— …а сейчас они уйдут на пересменку, и мне опять разъяснять врагам чё как!

В негодовании лицо Фаусто напоминало клекочущего орла. Васко рассеянно кивнул и вдруг гаркнул в сторону:

— Э, здесь не убрал!

На него оглянулся тощий юнец и сдвинул на лоб блестящие очки. Сообразив, что именно он не убрал, парнишка взбежал по выпирающим доскам и со скрипом снял ещё одну матово блестящую доску с еле заметной полосой трещины.

— Извините, — бросил он и поспешил следом за уставшими рабочими.

Заложив руки за спину, капитан Васко сердито стучал каблуками по настилу.

Вся эскадра в паутине строительных лесов стояла вдоль одного пирса. Больше всех повезло, как ни странно, «Лентяю»: кроме замены паруса да мелких сколов с пятнами уплотняющей пасты, никаких вмешательств не требовалось. «Золотые Пески» и «Фурия» темнели подпалинами от поздно погашенного пожара, и ему только и оставалось, что скрипеть зубами на капитанскую небрежность на обоих судах.

На опустевшей пристани ремонтных доков раздались голоса, и Васко показалось, то пришла новая смена мастеровых. Не отрывая придирчивого взгляда от снятых парусов «Фурии», он бездумно ответил на приветствие.

Сухое «идёмте с нами, капитан» заставило его отвлечься.

Его окружили чёрные мундиры. Глаза на лицах, испещренных зигзагами гвардии, смотрели бесстрастно.

— Вы же видите, я занят! Сообщите адъютанту или квартирмейстеру, и я буду.

— Дело безотлагательное. Не задерживайте гвардию. Пара вопросов, и вернётесь.

Он оглянулся.

Фаусто размахивал руками, вероятно, изображая ход боя, перед парой навтов, один из которых что-то скоро записывал.

При реквизиции он ведь приложил отчёт и судовой журнал с описанием происшествия, поэтому Васко решительно не понимал, в чём дело, и от этого рассердился.

— Вот же вы черти какие! Идёмте. Фаусто!

Квартирмейстеру не позволили присоединиться.

В сопровождении конвоя они проследовали в Адмиралтейство с гвардейского входа. Васко стало тревожно.

Вопреки обыкновению, они не дошли до отдела реквизирования.

Спускаясь по лестнице, которая всё не кончалась, они оказались в подвалах. Гулкое эхо звенело бряцанием ремней и ровным дыханием конвоя. Наконец они остановились у тронутой сыростью двери.

В кабинете с низким потолком находился стол, за котором сидела пожилая пигалица в монокле и что-то писала. Вдоль стен стояли гвардейцы и смотрели прямо перед собой. Слышался только скрип пера.

Сложив руки на груди, Васко остался стоять: садиться ему не предложили, да и было некуда.

Потянулось молчание.