Танец с драконами

— Да, из Кварта. Есть еще перец, — лорд Годрик взял щепотку и посыпал свой горшочек. — Молотый черный перец из Волантиса, самого лучшего качества. Берите сколько хотите, если вам хочется острого. У меня его сорок ящиков, не считая гвоздики, мускатных орехов и фунта шафрана. Перепало от одной черноглазой девы, — он рассмеялся. У него сохранились все зубы, обратил внимание Давос, хотя большинство из них были желтыми, а один вверху уже почернел. — Везла это в Браавос, но буря снесла её на Челюсти, и она разбилась на моих скалах. Так что, как видите, вы не единственный подарок, который принесли мне шторма. Море вероломно и жестоко.

Не столь вероломно как люди, подумал Давос. Предки лорда Годрика были королями пиратов, пока Старки не пришли к ним с огнем и мечом. Жители Сестер предоставили открытое пиратство Салладору Саану и ему подобным, а сами переключились на терпящих бедствие. Маяки, которые горели у берегов Трех Сестер, должны были предупреждать моряков о мелководье, рифах и скалах и указывать безопасный путь. Однако в штормовые и туманные ночи на Сестрах зажигались ложные огни, приводя неосторожных капитанов к гибели.

— Шторма сделали вам одолжение, принеся к моей двери, — продолжил лорд Годрик. — Вас бы встретил холодный прием в Белой Гавани. Вы прибыли слишком поздно, сир. Лорд Виман намеревается преклонить колено, и вовсе не перед Станнисом, — он сделал глоток пива. — Мандерли — не северяне, у них нет глубоких корней. Прошло не более девятисот лет, как они прибыли на север вместе со всем своим золотом и богами. Они ведь были великими лордами на Мандере, пока не переоценили свои силы и зеленые руки не прихлопнули их. Волчий король забрал у них золото, однако наделил землями и позволил остаться верными своим богам, — он опустил кусочек хлеба в рагу. — Если Станнис думает, что толстяк сможет ездить верхом на олене, то он ошибается. "Звезда Льва" заходила в Сестрин двенадцать дней назад, пополнить запасы пресной воды. Знаете этот корабль? Малиновые паруса, а на носу фигура золотого льва. Судно шло в Белую Гавань и было доверху набито Фреями.

— Фреями? — это было последнее, что Давос ожидал услышать. — Говорят, сын лорда Вимана был убит Фреями.

— Именно, — ответил лорд Годрик. — И толстяк был так разгневан, что поклялся жить на хлебе и вине, пока не отомстит. Но уже до заката опять набил рот моллюсками и пирогами. У нас есть корабли, которые курсируют между Сестрами и Белой Гаванью. Мы продаем им крабов, рыбу и козий сыр, они нам — древесину, шерсть и шкуры. Говорят, его светлость стал толще, чем когда-либо. Вот вам и клятва. Слова — это ветер, а ветер изо рта Мандерли означает не больше, чем ветры из его задницы, — лорд оторвал еще хлеба, продолжая вымакивать рагу. — Фреи везли толстому дураку мешок костей. Некоторые назвали бы это любезностью — принести мужчине кости его мертвого сына. Будь это мой сын, я ответил бы на такую любезность и поблагодарил Фреев, прежде чем повесить, но толстяк слишком благороден для этого, — он сунул хлеб в рот, прожевал, проглотил. — Я ужинал с Фреями. Один сидел как раз на вашем месте. "Рейегар", так он представился. Я чуть не рассмеялся ему в лицо. Он говорил, что потерял жену и теперь собирается завести новую в Белой Гавани. Вороны летали туда-сюда. Лорд Виман и лорд Уолдер заключили договор и намереваются закрепить его браком.

Давос почувствовал себя так, словно лорд ударил его кулаком в живот. Если он говорит правду, для моего короля все потеряно.

Станнис Баратеон отчаянно нуждался в Белой Гавани. Если Винтерфелл был сердцем Севера, то Белая Гавань — его ртом. В течение столетий залив не замерзал даже в самую суровую зиму, а с ее приходом это могло иметь огромное значение. Равно как и серебро города. У Ланнистеров было золото из Утеса Кастерли и богатство Хайгардена, полученное благодаря брачным узам. Казна же короля Станниса истощилась. По крайней мере, я должен попробовать. Вдруг найдется какой-то способ остановить этот брак.

— Я должен попасть в Белую Гавань, — сказал он. — Ваша светлость, я прошу вас, помогите мне.

Рагу размягчило горшочек из черствого хлеба, и лорд Годрик принялся поедать его, разрывая своими большими руками.