Танец с клинком

Ненадолго повисла тишина. Артур Григорьевич допил чай, собрал мысли в кучу и вновь попытался возразить, демонстрируя верность:

– Операция по-прежнему представляется мне излишне рискованной. Могу ли я предупредить ваших жён и эвакуировать их незадолго до штурма?

– Попробуйте. Только прикройте голову: у Александры Теодоровны тяжёлая рука, мстительный характер и отличная школа по метанию предметов. Рискуете, сразу говорю. Мои жёны не захотят пропустить столь интересное развлечение…

* * *

Они перехватили меня на выезде из города. Три рычащих угловатых хищника метнулись наперерез, рассекая вечернюю темноту лучами света. Поддав газу, я ухитрился пропетлять между загонщиками и усмехнулся, пустив «индиан» прямо по трассе. Что может быть лучше быстрой езды?!

Двенадцать минут сумасшедшей гонки. Возьми я с собой кортеж сопровождения, и развлечение не состоялось бы, но так… Троица «псов государевых» мчалась за мной, насилуя двигатели модифицированных «харлеев», пытаясь направить убегающую от них дичь в нужную сторону. Пожалуй, если бы я не озаботился изучением некоторых законов, замысел опричников так и остался бы мне неведом.

Дороги империи не одну сотню лет славились неухоженностью. Кто-то даже шутил: дорог нет, есть направления. Ситуация изменилась в середине двадцатого века, после того как имперские трассы приобрели статус земель императора. Специальный налог, взимаемый исключительно с аристократов, позволил превратить направления в качественные автострады, рассекающие княжества и прочие владения аристо частой логистической сеткой. Вот только появился нюанс – дороги империи принадлежали империи, а не князьям.

Широкая и удобная развилка с примостившейся к краю бензозаправкой идеально подходила для предполагаемой беседы с опричниками. Сбросив скорость и припарковав «железного коня» у синего параллелепипеда бензоколонки, я покинул седло и даже задумчиво покосился на приборную панель.

– Заправиться, что ли? – спросил я вслух сам себя и, отыскав взглядом встрепенувшегося работника заправки, поманил его рукой, приподняв забрало шлема от лёгкого разведывательного МПД. – Мил человек, поможешь?

Вежливое обращение, статность и дороговизна мотоцикла позволили работнику правильно расставить приоритеты. Приблизившись ко мне, он с поклоном принял крупную банкноту и… испуганно отшатнулся, когда на заправку въехали три «харлея». Отшатнулся, рассмотрев бряцающие возле фар брелки – крупные собачьи головы, искусно сплетённые из полосок стали. Знак опричнины.

– У нас была договорённость, Леонард, – укоризненно произнёс Аскольд, стянув с головы мотоциклетный шлем продвинутой военизированной модели. – Не верится, что ты мог запамятовать.

– И тебе здравствуй, друг, – ответил я, также избавляясь от шлема. – Разве мой человек не доставил послание?

Работник заправки опасливо покосился на опричников, но стоило мне вскользь коснуться его взглядом, как сомнения исчезли, и он метнулся на кассу.

– Двадцать первый век на дворе! А ты присылаешь нам свитки! Это насмешка над Опричным приказом?! – Повысив голос на пару недозволенных интонаций, Еремей порывисто приблизился и сдавленно прошипел: – Ты нарушил договор! Мы вправе заковать тебя в цепи и отправить в столицу! И заступничество князя уже не защитит тебя!

Его треугольное лицо окрасилось оттенками алого. Обучение – это теория, а умение обуздывать эмоции приходит только после продолжительной практики. По себе знаю. Еремея несло, и напарники видели это. А значит…

– В отличие от Аскольда, ты мне не друг. Уложение о чести напомнить, младший дьяк? – хладнокровно парировал я, отстёгивая перчатки от рукавов куртки бронекомбинезона.

– Все равны перед законом. И тебя…

Хлёсткий удар внешней стороной ладони откинул Еремея на пару шагов назад. Бил я жёстко и беспощадно, вкладывая в удар раздражение и злость, усталость и всё нервное напряжение прошедшего дня.

Усиленная псевдомускулатурой комбеза оплеуха оставила на щеке парня приличных размеров отпечаток, отчётливо различимый даже в тусклом освещении под навесом над бензоколонками. Отхлынувшая от лица кровь, полыхнувшие ненавистью глаза и полностью развязанные руки сыграли с Еремеем плохую шутку. Щелкнувший в воздухе кнут оплёл его вскинутую к небесам руку, что уже подёрнулась огненным маревом.

– Признателен, – чуть склонив голову, сказал я, обратившись к напарнику Аскольда, и следом обратился к старшему: – Оскорбление аристократа. Неоднократное. Я в своём праве. Государственному служащему, что стоит на страже закона, стоит помнить некоторые из них. Воспитывайте своих щенков сами!

Раздражение последней фразы выплеснулось в сильной волне яки, хлестнувшей по троице опричников.

– Мы приносим свои извинения, Леонард. Младший дьяк получил по заслугам! – с нажимом в голосе объяснился Аскольд, окатив подчинённого арктическим холодом. – Однако всё произошедшее не отменяет нашей договорённости. Письмо многое объяснило, но этого недостаточно. Опричный приказ желает назначить вам сопровождающего.

– Ты хотел сказать, конвоира?

– Нет, сопровождающего. Обвинения в твой адрес сняты.