Танец сакур

Лиза безжизненно замерла на татами, у нее не было сил вставать, переодеваться, смывать грим и ехать домой — слишком много действий и ради чего? Осталось одно желание — забыться, раствориться в окружающем мире. Если быть честной с самой собой, то, что произошло между ней и Корниловым, было пусть и неискренним, но прекрасным. Давно в отношениях с мужчинами Лиза не чувствовала себя настолько живой. Ирония ситуации заключалась в том, что она ожила, спрятавшись за чужой и холодной маской. Лиза понимала, она никогда не сможет с уверенностью сказать, что все это происходило именно с ней — Алексей был с Кейко и секунды его нежности принадлежали безликой девушке, а вовсе не ей. Лиза сама не заметила, как слезы потекли по ее лицу, оставляя соленые дорожки на выбеленной коже. Как могло произойти, что она успешная девушка из хорошей семьи, подающий надежды трейдер известной инвестиционной компании, оказалась в положении девицы легкого поведения. Ее использовали и бросили, а она была этому только рада. Хорошо хоть Корнилов не предложил ей деньги за то, что было между ними. Но это не важно — деньги ей отдаст администратор клуба, и на этот раз она получит их за работу. Лиза хрипло рассмеялась и встала. Она не будет впадать в уныние! Ей еще так много нужно. Тогда, много лет назад она просто сформулировала свое отношение к жизни: «У меня очень много „хочу“ и я хочу все их реализовать!».

Глава 7

Алексей втягивался в повседневную московскую жизнь — после нескольких лет в Токио многое здесь было непривычным и странным. Напряжение, электризующее воздух до предела, безумное давление власти на бизнес, которое не ощущалось так явно, пока он был далеко отсюда, многокилометровые пробки, миновать которые можно было только с уродливой синей мигалкой. Токио — самый большой мегаполис в мире, был совсем другим, наполненным энергией, но не злостью, вечно спешащим куда-то, но не суетливым. Когда-то Токио казался ему единственно возможным городом для жизни, сейчас Корнилову было все равно, где жить — Москва была не хуже и не лучше других.

Дни были наполнены встречами, обсуждением новых вопросов, жестким контролем за теми проектов, которые уже начали реализовываться. Стройка объектов олимпийского Сочи, которая поначалу казалась самым лакомым куском последних лет, теперь сулила бесконечные расходы — затраты возрастали в какой-то сумасшедшей прогрессии, и государство вовсе не спешило их компенсировать, почему-то считая, что бизнес так ему обязан, что будет просто счастлив за свой счет построить несколько десятков километров дорог или оборудовать горнолыжные трассы на всем их протяжении системой охлаждения. Кстати сомнительная честь реализовывать последний полубезумный проект досталась Дорофееву и его Индастриалу.

Заполнить вечера тоже было совсем не сложно: Алексей уединялся в своем кабинете, хотя от кого уединяться, если ты совсем один? смешивал виски с коньяком и думал — о прошлом и совсем немного о будущем, до изнеможения занимался в тренажерном зале, тоже совсем один, и замертво падал на холодную кровать. По ночам ему снилась Саюри: если раньше в его снах она была юной смеющейся девушкой, то теперь являлась в разных обличьях — то счастливой матери с новорожденным младенцем на руках, то сморщенной старушки, то цветущей беременной женщины с сияющей улыбкой. Этот сон был самым притягательным и самым страшным, Алексей видел и самого себя. Они с Саюри медленно шли по мосту, соединяющему остров Аосима с «материком», так здесь называли остров Кюсю. Тихо плескалось море, волны, словно шепча, набегали на белый песок, теплый ветер развевал золотистое платье Саюри, тонкий шелк облеплял ее большой живот, его рука нежно обнимала ее чуть расплывшуюся талию. В других снах Саюри упрекала и укоряла его, а вот в этом царила идиллия, та самая, о которой он мечтал, и которой почти добился, и от этого было еще больнее.

Сны снились ему каждую ночь. Алексей просыпался в начале четвертого утра и больше не мог заснуть, организм совсем вышел из-под контроля — прошла уже неделя со дня возвращения из Японии, а он существовал словно в каком-то перевернутом пространстве. Так рано утром или все еще ночью, Корнилов проглатывал бокал коньяка и снова пытался уснуть. Когда-то давно казавшийся ему совсем древним дед, советский дипломат и работник КГБ с полувековым стажем, сказал ему: «Бессонница ломала самых сильных», юный Леша только усмехнулся, сегодняшний Алексей верил в это на все сто, вот только сломан быть не хотел. Часам к пяти, поняв, что уснуть больше не удастся, он начинал пить кофе, курить одну от другой, и размышлять о том, какой бы еще проект ему реализовать.