Танго на цыпочках

Да здравствует новый день, четвертый по счету, который я встречаю, сидя в яме. Смешно, но рассвет, впервые в жизни я увидела именно здесь. Красиво. Сначала небо светлеет, и звезды постепенно гаснут, сливаясь с фоном, который из бархатисто-черного становится синим, потом голубым, потом вдруг разом вспыхивает золотом. Это означает появление солнца. Скоро и золото начинает таять, становясь то нежно-розовым, то зловеще-багряным, то ослепительно-белым, но в конечном итоге все сводится к привычной синеве.

Ближе к обеду солнце взберется на самую вершину, на миг зависнет над головой, и стремительно покатится вниз, к закату. Закат — это тоже очень красиво.

Сегодня я умру. Мысль появилась ближе к полудню и, прочно угнездившись в голове, окончательно испортила день.

Испортила день. Смешно. Ни распухшая нога, от малейшего прикосновения к которой я готова была выть от боли, ни колодец, ни холод, ни голод, ни жажда, а крохотная, гадкая мыслишка, угнездившаяся под черепом. Сегодня я умру. Аминь.

Остается лечь и ждать. Легла. Жду. Лежать холодно и неудобно — уже и по здоровой ноге побежал мурашки. А сверху небо качается, такое красивое, нежно-голубое, словно… словно небо. Его и сравнить-то не с чем. По небу плывут облака. "Облака, белогривые лошадки… Облака, что вы мчитесь без оглядки… Не смотрите вы, пожалуйста, свысока… А по небу прокатите-ка, облака…"

Скоро я умру и, оседлав пушистое облако-лошадку, ускачу в рай. Какая идиотская мысль, ну с чего я решила, что умру, причем сегодня? Вчера же не умерла, и позавчера, и позапозавчера, значит, и сегодня выживу. И завтра. Я вообще буду жить вечно, как дедушка Ленин.

Кажется, задремала. Мне снилась белая-белая, как облако, яхта, и капитан в белом же кителе с золотыми погонами, и оркестр, и толпа на палубе. Все танцевали вальс, а я не могла, я знала, что не умею танцевать, и, сидя за самым дальним столиком, с завистью наблюдала за остальными. Люди веселились, сон пах шампанским и мандаринами, над палубой качалось ослепительно желтое солнце, а легкий ветерок игриво трепал края юбки. На мне юбка? Нет, платье, красивое бальное платье из легкой ткани все того же белого цвета. Мне идет, и я почти счастлива, вот бы еще научится танцевать…

— Разрешите пригласить вас. — Перед моим столиком возникла рыжеволосая девушка в старинном наряде. — Слышите, оркестр играет танго?

Музыканты и в самом деле заиграли танго, а мое сердце рухнуло куда-то вниз. Рыжеволосая незнакомка выжидающе смотрит.

— Я не умею танцевать танго. Я вообще не умею танцевать.

— Все умеют. — Уверенно отвечает она. — Все должны танцевать танго, иначе корабль утонет.

Палуба дрожит, а небо над головой чернеет, наливаясь злобой.

— Вот видите, — говорит рыжеволосая, — нужно танцевать.

— С кем? — Я готова сдаться, хотя и страшно: все вокруг увидят, какая я неуклюжая, и засмеют. Надо мной всегда смеялись.

— Со мной.

— Но вы же девушка!

— Когда ангел спит, все должны танцевать танго.

И мы танцуем, летим в лучах солнца, ноги едва касаются палубы, а перед глазами рыже-золотой хоровод. У моей партнерши зеленые глаза и приятная улыбка.

— Вот видишь, совсем нестрашно! — Она радостно смеется, а по небу плывут белые кучерявые облака. Какая красота, я почти счастлива. Настолько счастлива, что не сразу замечаю, как лицо рыжеволосой красавицы начинает меняться. Черты плывут, пока не превращаются в одно сплошное бледно-розовое пятно…

— Уйди! — Пытаюсь оттолкнуть ее, но руки держат крепко. Уже не руки, а лапы с когтями и серой шерстью. А вместо лица — волчья морда.

— Отпусти!

— Ты должна, иначе корабль утонет! — Волк облизнулся, а потом вдруг залаял. Я закричала.

И проснулась. Нет ни корабля, ни моря, ни капитана в белом кителе с золотыми погонами, ни волка, а сверху раздается заливистый собачий лай.

На острове нет собак! И людей тоже нет. Но, если собака лает, значит… У меня появился шанс, нужно привлечь внимание. Нужно закричать, но вместо крика из горла вырвался сип. Нет, так не пойдет, я сама себя не слышу, не говоря уже о других.

— Спасите! Помогите! — Лучше, но все равно не то, вместо того, чтобы лететь к людям, крики раздавленными бабочками падали на прелую листву. Что же делать? Что… от волнения, я совсем забыла про рану, и оперлась на больную ногу.

— Мамочки! — Вопль получился приличный. Услышали или нет? Собака снова залаяла, а вот люди? И я решилась. Зажмурившись, чтобы было не так страшно, я размахнулась и изо всех сил ударила по ране.

Господи, неужели бывает такая дикая боль…

Я кричала, кашляла, давясь собственным криком, и снова кричала, уже просто от боли.

Пусть она уйдет, господи, пусть уйдет…

Тимур

Катер замер, покачиваясь на волнах. Сухие, прогретые солнцем доски старого причала поскрипывали под ногами, прозрачная вода притягивала взгляд, а песчаный пляж ни на йоту не изменился. Да и с чего бы ему меняться, белый песок, аккуратные камушки, а чуть дальше — зеленая полоса травы и лес. Песок моментально забился в ботинки, но придется терпеть, с обувью некогда возиться.