Танго на цыпочках

— Я таскалась за ним по кабакам и притонам, уговаривала, угрожала, умоляла… Следила, чтобы не укололся, а он… Хотя, кому я рассказываю, ты же сам все знаешь. — Соня заглянула Салаватову в глаза и улыбнулась. Эта растерянная, чуточку печальная улыбка говорила: «ты понимаешь, ты тоже через это прошел, через страх за близкого человека, отчаяние, ненависть к тому, кого недавно любил… ты такой же, мы с тобой одной крови». Тимур отвернулся, чтобы не видеть улыбки, бледно-голубых, словно сушеные васильки, глаз, некрасивых белых ресниц и очень красивых белых волос.

— На квартире Шныря мы с Ларой и встретились. Она мне сразу понравилась: чистая, ухоженная, гордая. Она обращалась с ними, даже ос Шнырем, которому была должна, как с подданными. Этакая королева отверженных, роза, выросшая в мусорной куче…

— Вам бы книжки писать. — Хмыкнул Иван Юрьевич. — Складно излагаете.

— Спасибо. Лара… С ней было интересно. Мы подружились, она учила, я училась. Она рассказывала о себе, а я слушала, я перенимала ее манеры, ее речь, ее жесты, движения, умение подбирать одежду. А она рисовала меня.

— Писала. — Четко произнесла Ника. — Правильно говорить писала.

— Пусть писала, какая разница. У нее были очень странные картины, она пыталась объяснить суть, но… Боюсь, понять их мог только такой же сумасшедший. Не надо считать меня неблагодарной, я очень любила Лару.

— Любила и убила. — Салаватов и сам не понимал, откуда появилась эта мысль, она просто взяла и возникла, и сразу же показалась удивительно логичной, объясняющей все или почти все.

— Любила и убила. — Бесплотные Сонины ладошки прижались к щекам. — Убила. Да, я ее убила. Но я не хотела… Убивать не хотела, хотела, чтобы она отстала от меня. Но, давайте по-порядку?

— Давайте.

— Ларина дружба не разрешала денежной проблемы, более того, собственную ущербность я стала ощущать острее. Просить? У самой Лары денег было… немного. Героин — дорогое удовольствие, да и по жизни она не умела экономить. Честно говоря, я и предположить не могла, как она зарабатывает, думала, жених деньги дает, завидовала… Лара уговаривала бросить бар, утверждала, что там не место девушке, если, конечно, девушка не мечтает о карьере проститутки… Ничего, что я так, ну, не совсем понятно излагаю?

— Излагайте. — Похоже, Кукушка окончательно смирился с тем, что чистосердечное признание совершается в столь нестандартной обстановке, и теперь слушал, не вмешиваясь в рассказ.

— Я бы ушла, но куда? Официанткой в МакДональдс? А тут Алик подвернулся, из постоянных клиентов бара, с той же песней: дескать, работаю за гроши в каком-то свинарнике, того и гляди туркам продадут. Предложил вариант: я фотографируюсь для журнала, ничего пошлого, вроде порнухи, так, легкая эротика, и получаю неплохие деньги. Честно говоря, названная Аликом сумма в несколько раз превышала мой недельный заработок, а работы — на пару часов. Я согласилась. Все было, как он обещал: чистая студия, гример, освещение, фотограф… И деньги, приятная наличность. Я и не предполагала, куда вляпалась.

— А Лара не рассказала? — Поинтересовался Салаватов. Стоять посредине палаты, словно столб на поле, было неприятно, но, если отступить в сторону, то путь к выходу будет свободен, и, кто знает, не воспользуется ли Соня счастливой возможностью?

— Она не знала, что я тоже знакома с Аликом. С Ларой мы разговаривали о Ларе, а не о моих денежных проблемах. С каждой сессией фото становились все более откровенными, у Алика была богатая фантазия и богатые клиенты.

— Он вынудил вас заниматься проституцией? — Вопрос Ивана Юрьевича не застал Соню врасплох, она тряхнула головой, не то соглашаясь, не то отгоняя неприятные воспоминания прочь.

— Он говорил, что это не проституция, вернее, не совсем проституция, ведь я спала только с избранными, очень ограниченным кругом людей. Поверьте, Алик умел беречь ценные кадры, а меня он считал именно ценным кадром. У меня внешность… специфическая. Но я понимала, что рано или поздно стану такой же законченной, отупевшей от бесконечного унижения наркоманкой, как Вика.

— Вы имеете в виду Веронику Грушкину?