Танцевальный зал мертвых

Лиафорн остановился в дверном проеме и задумчиво осмотрел нагромождение. Что-то удерживало его здесь - ощущение, что он что-то забывает или что-то не замечает, оставляя что-то незавершенным. Но что бы это ни было, теперь это ускользало от него. Он задавался вопросом, нашел ли О'Мэлли что-нибудь информативное. Если дело раскроется и офис ФБР в Альбукерке выпустит заявление, объясняющее, как был произведен арест, Липхорну не скажут. Он прочитал бы об этом в журналах Albuquerque Journal или Gallup Independent. Лиафхорн без злобы счел этот факт чем-то естественным, как смена времен года. На данный момент шесть правоохранительных органов интересовались делом в Зуни (если считать, что Управление закона и порядка Бюро по делам индейцев пассивно наблюдало). Каждый будет действовать так, как того требуют его интересы. Сам Лиафорн, не задумываясь, повлиял бы на свои действия в пользу Дини, если бы интересы навахо оказались под угрозой.

Он знал, что Орандж Наранхо будет выполнять свою работу честно и добросовестно, полностью осознавая, что его хороший друг и работодатель, шериф округа Мак-Кинли, добивается переизбрания.

Паскуанти был первым ответственным за законы, которые на несколько веков старше письменных кодексов белого человека. Хайсмит, чья настоящая работа заключалась в обеспечении безопасности дорожного движения, делал как можно меньше. И О'Мэлли принимал свои решения с укоренившимся осознанием ФБР, что награда заключается в хорошей рекламе, и с разумным отношением к тому, что другие агентства являются конкурентами этой рекламы.

Лиафорн потратил несколько минут на размышления, почему ФБР согласилось принять юрисдикцию в таком рискованном деле. Обычно ФБР переходило в маргинальные области только в том случае, если кто-то где-то был уверен, что его среднему показателю может помочь успешное судебное преследование. Или, если дело касается чего-то, что было приоритетом для агентства в этом сезоне - а это в наши дни будет либо радикальной политикой, либо наркотиками. Присутствие Бейкера говорило, что где-то фигурировали наркотики, а позиция О'Мэлли, казалось, предполагала, что у Бейкера были зацепки, которыми федералы не хотели делиться. Лиафорн подумал, что это могут быть за причины, забрался обратно в машину и завел мотор. Позади него в зеркало заднего вида он заметил дощатую дверь хогана Коротышки Кривоногого. Возможно, злобный призрак Коротышки или тот же порывистый утренний ветерок, который кружил вокруг бревен вихрь пыли.

Следуя указаниям отца Инглеса, Лиафорн свернул по гравийной дороге, которая вела к лесопилке племени Зуни в Национальном лесу Сибола, продолжил движение по ней к дороге на озеро Забор, повернул на север мимо руин доисторического Желтого дома к Н.М. 53.

Шоссе, как обычно, было пусто. Когда он приблизился к взлетно-посадочной полосе Блэк-Рок, одномоторный самолет взлетел, накренился над шоссе перед ним и поднялся над Кукурузной горой, направляясь на восток. Проезжая через старую деревню Зуни, он замедлил шаг, думая, что может сделать объезд через три квартала до полицейского участка Зуни, чтобы узнать, не произошло ли что-нибудь в одночасье. Он подавил импульс. Если бы случилось что-то важное, об этом стало бы известно в центре связи в доме капитула Рамаха, где он провел ночь. И он не был в настроении разговаривать ни с О'Мэлли, ни с Бейкером, ни с Паскуанти, ни с кем-либо еще. О'Мэлли сказал ему найти Кривоногого. Он бы нашел Кривоногого, если бы мог, потому что этого требовало его любопытство. И теперь, впервые с тех пор, как он здесь, было над чем поработать. Направление. В понедельник вечером Джордж оставил свою семью с лошадью. Расстояние до озера может быть миль пятьдесят. Если бы Джордж выбрал самый прямой путь, он бы повернул бы через резервацию Зуни, вероятно, взял бы Зуни Уош на границе штата Аризона, а затем проследовал бы по этому юго-западному направлению к шоссе 666 США. Местность была неровной, с неравномерным уклоном в сторону от Континентального водораздела, который возвышался почти на восемь тысяч футов к востоку от резервации, к той большой внутренней впадине, которую карты называли Раскрашенной пустыней

Но единственными препятствиями были естественные. Не более двух-трех заборов, предположил Лиафорн, за полтора дня верховой езды.

План Лиафорна был прост. Он подъезжал как можно ближе к озеру, а затем начинал искать следы Кривоногого. Он чувствовал себя хорошо, предвкушая удовольствие от серьезных достижений после трех дней разочарований.

По радио диск-жокей продвигал рекламу прыжков с парашютом в Yah-Ta-Hey Trading Post и играл западные записи кантри. Лиафорн щелкнул ручкой настройки, и гортанный голос поочередно говорил на английском и апачском языках. Некоторое время он прислушивался, улавливая случайное слово. Это был проповедник из резервации Сан-Карлос-Апачи, в ста милях к югу. «Хорошая книга говорит это нам», - говорил мужчина. «Наследие грешника - как безводная пустыня». Лиафорн убавил громкость. «Хорошая проповедь, - подумал он, - на год засухи».