Танцующая в пламени

   Пьянчугу безжалостно вытолкали из кареты, а место в ней заняли вышедшее из рощи загадочные дамы в масках. Раненно-го де Гри солдаты бережно перенесли на руках и уложили на плащ у дороги. Лекарь, сняв повязки, и коверкая слова запле-тающимся языком, пробормотал:

   -- Немного левее и все... ик ... отправились бы к предкам...ик... Но все равно хорошо Вам досталось, сударь. Нн-оо рна, на счастье... ик... не смертельна... ик... Мы ее... ик... туго перевя-жем, положим мази и лечебную травку... ик... Неделька покоя и Вы... ик и-и-и... вновь на игах ...

   Он препротивно срыгивал и все время икал. Глаза были мут-ными, а взгляд совершенно безразличным. Дрожащей рукой лекарь полез в свою сомнительной чистоты котомку и начал там неуверенно копошиться. Наблюдая за его титаническими поту-гами, Макрели нахмурился и решил протрезвить лекаря по-сво-ему. Совершенно неожиданно отвесил страдальцу тяжелой рыцарской рукой пару мощных оплеух. У того чуть голова не слетела с плеч, а из разбитого носа тоненькой струйкой брызну-ла кровь.

  -- Симон, полегче! Вышибешь из паршивца дух раньше вре-мени! -- ахнул Фергюст, испугавшись, что граф окончательно выведет лекаря из строя.

  -- Ничего с бездельником не станется! Его башка привыкла к подобным встряскам, -- ответил Симон, исчезая в карете. Воз-вратился он с большущим кубком вина.

  -- Пей, остолоп! -- рявкнул граф.

   Лекарь, часто моргая и толком не понимая, что происходит, беспрекословно протянул руку и единым залпом осушил кубок до дна. После чего удовлетворенно крякнул, и его взгляд стал понемногу проясняться.

   -- Послушай, олух! Ранен один из знатнейших дворян Торинии и мой лучший друг! -- угрожающе прошипел Макрели, готовясь продолжить лечение. -- Если он умрет, то я клянусь повесить тебя собственными руками!

   Лекарство Симона оказалось на удивление эффективным. Метр Орушон (так звали лекаря) окончательно пришел в себя. Дрожащей уже не от вина, а от страха рукой вытерев разбитый нос, и со всей серьезностью занялся раненым.

   -- Вот так-то лучше! -- удовлетворенно хмыкнул граф. Пока мэтр возился с де Гри, герцог успел переоблачиться в свою походную одежду. Куртка и штаны, сшитые из великолеп-но выделанной тонкой, но крепкой кожи, украшенные серебря-ной вязью, несомненно, были ему к лицу, на груди бриллианта ми играла герцогская звезда. Массивная золотая цепь в виде цветов роз с частыми вкраплениями изумрудов и рубинов свиде-тельствовала о знатности и богатстве. Широкий пояс, охваты-вавший талию дворянина, подчеркивал мощь грудной клетки и ширину плеч. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: этот человек обладает недюжинной физической силой. На боку Фергюста красовался заветный меч, достававшийся в наслед-ство отдеда и прадеда. Его властелин Торинии мечтал со време-нем вместе с короной передать наследнику.

   Меч этот считался особенным. Сталь его клинка, по семей-ным преданиям, была заговорена в святых местах и закалена холодом вечности внеземелья. Ранее он якобы принадлежал великому и могучему богу Перуну и носил имя Перлон. Как попало столь чудесное оружие к предкам Фергюста, легенды скромно умалчивали. Был ли меч волшебным на самом деле, герцог не знал. Но то, что за прошедшие века Перлон не сломал-ся и даже не затупился, было истинной правдой. Более того, на его клинке не появилось ни малейшей царапины. Сохранилась даже гравировка около эфеса. Отделку рукояти несколько раз меняли: украшали золотой инкрустацией, вставляли драгоцен-ные камни. Неизменным оставался лишь один необычно кру-пный камень зеленого цвета. В нем-то и заключалась волшебная сила, которая оберегала владельца меча в бою. Возможно, благо-даря ей герцог до сих пор не получил ни одного серьезного ране-ния. Многие считали, что и своим чудесным выздоровлением во время мора, унесшего в мир теней всех его близких, герцог обя-зан волшебству меча. Перелом в болезни наступил, когда прави-телю Торинии положили на грудь родовую реликвию...

   Насколько правдива эта красивая сказка, можно лишь гадать, но как бы там ни было, до сих пор Фергюст находился при полном здравии и силах. Вот и сейчас он, словно влитой, восседал на любимом гнедом жеребце и весьма заинтересовано поглядывал в сторону кареты. Пускай за минувшие годы его ярко рыжая шевелюра немного посветлела, и местами ее проре-зали серебряные нити, но сейчас она как нельзя более гармо-нично сочеталась своим золотистым отливом с одеждой и укра-шениями рыцаря. Правильные черты лица нарушал, но ни в коем случае не уродовал, несколько непропорционально большой нос. Живые карие глаза искрились юношеским задором и плохо скрытой, невостребованной в прошлом страстью. Мас-сивную челюсть скрадывала бородка, в которой то тут, то там сверкали седые волоски.