ТАСС не уполномочен заявить…

Влюбленный, которому предстояло так неожиданно и впервые переступить порог дома своей суженой, стоял в самом центре Москвы, в самом знаменитом магазине и не мог купить даже такой малости. (И вряд ли бы его утешила констатация того, что 90-летний юбилей магазина, который отмечался именно в 1991 году, был замечен пустыми прилавками за всю его почти вековую историю. Так напишут десятилетия спустя).

Но мужчине конфеты нужны были в марте 91-го: сегодня, здесь, сейчас и даже – сию минуту… Аристарх выругался и кинулся в винный отдел.

Там его встретил за прилавком мужчина в синем рабочем халате – типичный «васяколяпетя» из подсобки.

– Выручай, мужик. Первый раз в жизни иду в гости к невесте. Нужно что-нибудь поприличней. Плачу тройную цену.

Особь с подмятой физиономией в синем халате глянула в горящие глаза явно не поддающего по жизни клиента-здоровяка, которому приспичило жениться в (блин, ее) перестройку. И тут же прониклась сочувствием. Или – чувством глубокой мужской солидарности.

– «Аморетто», – негромко сказал «васяколяпетя». Тройную не надо. Сойдемся на двойной, – и назвал цену.

Он достал из-под прилавка красивой формы бутылку с коричневатой жидкостью и положил ее в непрозрачный целлофановый пакет.

Отоваренный Аристарх с надеждой спросил: «А в кондитерском отделе не поможешь?»

– Это уже из другой оперы, – ответил мужик. – Да и, вообще, с кондитеркой сейчас тоже напряженка.

Работник развел руками.

– Видишь, какой магазин перепахабили, – и добавил, – а так, если припечет, приходи. Спросишь Петра.

Прямо при выходе из магазина неожиданно образовалась импровизированная торговля «с рук».

Какая-то дама пенсионного возраста, расстелив газетку на асфальте под боком Главного Гастронома Москвы, расставляла домашнюю заготовку: очень симпатичные маринованные огурчики, помидоры, грибы.

Рядом с нею стояли две рыхлые, полноватые женщины, которые разговаривали между собой по-белорусски. Одна из них держала в руках пару батонов варено-копченной колбасы, другая – разрезанную пополам головку сыра в прозрачном целлофаном пакете. Прохожие останавливались, торговались и покупали.

– Молодой человек, – пожилая женщина осторожно дотронулась до руки Аристарха, – вам случайно «Зефир в шоколаде» не нужен?

– Очень даже нужен, – встрепенулся журналист, глянув на интеллигентного вида москвичку, похожую на докторшу пенсионного возраста. – А он свежий? – засомневался вдруг мужчина.

– Не сомневайтесь, вчера только изготовлен на кондитерской фабрике «Ударница», у меня там племянница работает, – добавила она доверительно, переворачивая коробку и показывая чернильный штампик с датой изготовления.

– Я возьму две штуки, – сказал Аристарх.

– Ой, а у меня только одна коробочка осталась, распродалась уже, – сказала женщина с сожалением. – Но если очень нужно, приходите завтра. Я здесь каждый день бываю после четырех часов.

Купив с рук «Зефир в шоколаде», озадаченный мужчина быстро пошел вниз по улице Горького в сторону цветочного киоска. Ему еще нужно было перейти на противоположную сторону улицы. Чтобы не терять время, он перебежал ее в неположенном месте, лавируя между потоками автомашин.

Из цветочного ассортимента в киоске были только гвоздики – розовые и красные.

– Мне попышнее букетик из розовых гвоздик, – попросил мужчина.

– А розовых осталось только три штуки, – сказала продавщица.

– Тогда давайте красные. Штук двадцать пять…

Купив цветы, он почти бегом отправился к месту своей работы.

Пробегая назад по центральной улице Москвы, он невольно задержал свой взгляд на толпе «доморощенных» продавцов, выросшей в считанные минуты по обе стороны от дверей «Елисеевского».

И было видно, что эти продавцы никого уже не боялись. Ни администрации магазина, ни московской милиции. В стране, поставленной на колени перед неминуемой катастрофой, на грань выживания, в которой сахар и мыло – и те были по талонам не только на периферии, а в самой столице нашей Родины, им никто ничего уже не мог запретить…

Этот импровизированный стихийный базар рядом с пустыми прилавками магазина, который и в советское время был мечтой и сказкой законопослушных граждан, не говоря уже о каких-то там дореволюционных временах…

«Купец Григорий Елисеев перевернулся бы в гробу, – подумал Аристарх, если бы увидел эту картину, – причем, перевернулся не однажды»…

Впрочем, атлету было не до Елисеева. Сегодня ему самому предстояло выступить в роли «купца» применительно к вечной житейской теме: «ваш товар – наш купец». Ему еще предстоял сегодня «второй тайм»! Знать бы, так костюм новый хотя бы надел! Да разве дело лишь в костюме. Эти обстоятельства интриги, которые известны только им двоим… Как они его угнетают!

Она сказала: «Если мы – взрослые мужчина и женщина – принимаем правила этой игры, то возврата нет. Нам нужно будет идти до конца». Он вынужден играть эту роль. А такие роли он играть не привык. Но у него нет выбора. Точнее, выбор у него только один. И это – его единственный шанс, чтобы быть вместе с нею.