Театр эллинского искусства

Следующее важное событие в изображении подвигов Персея произошло около 540 года до н. э., когда Мастер Амазиса расписал ольпу, попавшую в Британский музей: Персей убивает Медузу (ил. 214). Это самая ранняя из сохранившихся чернофигурных сцен с данным сюжетом[448]. Гермес присутствует здесь затем, чтобы симпосиасты видели: герой уверен, что совершает кровавое деяние не на авось, а под божественной протекцией, благодаря которой ему не грозит месть Посейдона. Вряд ли вазописец ввел бы столь существенное новшество, полагаясь исключительно на свое разумение. Я вижу здесь намерение заказчика. Сам Мастер оказался в затруднении, потому что при таком решении сцена неизбежно становится симметричной, почти геральдической: заняв середину, Медуза оттесняет героя и бога в стороны, и они утрачивают господствующее положение, хотя рост всех троих одинаков. Трудность усугубляется тем, что Персей, втыкая меч в горло Медузы, отворачивается от нее и смотрит в ту же сторону, что и Гермес, при том, что на них одинаковые петасы (по модели Мастера Горгон) и эндромиды. Это обстоятельство заставило Мастера Амазиса различить героя и бога, в первую очередь, по возрасту: Персей молод, и вместо бороды на его подбородке видна лишь щетинка, а у Гермеса жестко топорщится борода. У обоих короткие вышитые туники, поверх которых Персей носит оленью шкуру, а Гермес — хламиду, украшенную широкой пурпурной полосой с бахромчатой отделкой — ясным указанием на то, чей статус выше. Проследив взгляд Персея, читаем вдоль края изобразительного поля вертикальную надпись: «Амазис меня сделал»

[449].

Мастер не обескуражен трудностью заказа. С отменным удовольствием сосредоточился он на Медузе, дав волю воображению в рамках схемы, придуманной Мастером Несса. Серповидные поднятые крылья Медузы дополнены парой опущенных птичьих крыл. Пурпурный нос, пурпур на верхней губе, пурпурный язык, пурпур на крыльях, пурпур в вышитом хитоне. Симметрично извиваются бородатые змеи: две пары маленьких вокруг головы Медузы глядят врозь; пара больших, переплетенных на поясе, уставились друг на друга. Через плечо перекинута пятнистая оленья шкура. Глаз не отвести от эдаких чудес, чем Горгоны и пользовалась, превращая изумлявшихся в статуи.

^{Ил. 215. Мастер Диосфоса. Лекиф-билингва. Ок. 500 г. до н. э. Выс. 24 см. Нью-Йорк, Музей Метрополитен. № 06.1070}

Картину убийства Медузы, вводящую в страшную историю поэтическую интенцию, которую я имел в виду в самом начале главы, создал около 500 года до н. э. Мастер Диосфоса на белофонном лекифе из Музея Метрополитен (ил. 215).

Неподражаемо легким воображением был одарен этот афинянин. Лишь беглыми контурными линиями, не заботясь об их непрерывности, он набросал над глухо-черным низом лекифа прозрачную безголовую фигуру, в падении повернувшуюся так, чтобы успеть упереться длинными слабыми руками на линию земли. Тело едва прикрыто складочками очень короткого чуть охристого хитона, почти полностью обнажающего ноги. Из-за плеч высоко взнеслись крылья, прозрачные, как вся фигура Медузы. Если смотреть на лекиф в ракурсе, скрывающем его ручку, крылья окажутся как раз посредине, так что стопы слева и кисть простертой руки справа частично скрываются округлостью сосуда. Крыльями Медузы разграничены два взлетающих черных силуэта: влево устремился Персей в крылатых эндромидах, вправо — окрыленный Пегас, вырвавшийся на свет из кровоточащей шеи погибшей матери. Силой ее падения они вытолкнуты вверх, как взрывом. Вся сцена написана в просвете между изящными пальметками на тонких вьющихся побегах, упругостью своей помогающих Персею и Пегасу устремиться вверх. Материальны только эти двое, а бесплотность Медузы, у которой даже кровь светлая, розовато-охристая, переводит ее в небытие. Вся гибельная для ее жертв черная сила, уйдя из нее, преобразилась в бессмертное бытие небесного коня, воплощающего поэтическое вдохновение, и в жизнь небесного юноши, ее убившего.

^{Ил. 216. «Мелосская» вотивная плакетка. Ок. 480 г. до н. э. Терракота, выс. 17 см. Лондон, Британский музей. № 1842,0728.1134}

Мастеру не надо было заботиться ни о пластической цельности фигуры героя, ни о его производительной силе, поэтому толчковая нога Персея — правая, а бедром поднятой левой заслонена нижняя часть торса. «Коленопреклоненный бег» легок благодаря хиазму рук и ног. На лету развеваются длинные крупноскладчатые концы наброшенной на спину хламиды. Отведенная назад рука с серпом разворачивает торс так, что видна ладность нагого тела. Надо лбом чудом держится щегольской фракийский петас — плоский диск с задорным плюмажем в центре. На протянутой вперед руке висит сумка, из нее высовывается черный ком с коротенькими топорщащимися змеящимися линиями.