Театр тьмы

Потирая пальцем висок, Чарльз поднялся с кресла и огляделся по сторонам в поисках своего пальто, цилиндра и трости. Он привык ходить при всем параде. Но на этот раз образ зажиточного англичанина казался вычурным, позорным. Прийти в таком в полицию, где задержали его сына…

Бейл накинул пальто и вышел из кабинета. Трость и цилиндр остались нетронуты.

До встречи с сыном Чарльз остался наедине с сержантом. Первые минут десять мистер Кей приносил свои соболезнования, думая, что телефонным звонком шокировал Бейла: по версии Кристофера, его отец не был в курсе его поступка. А потом сержант рассказал о плане инспектора Хаммилтона – смягчить преступление и, соответственно, срок ареста. Бейл не понял, к чему такая сердечность, но мистер Кей заверил, что Райан Хаммилтон решил пойти навстречу искусству: «повесить» на Кристофера хулиганство с поножовщиной. За это суд не дал бы ему больше года. Заманчивое предложение. Тем более все СМИ писали, что остальных грабителей поезда суд планировал посадить в тюрьму на двадцать-тридцать лет. Один год против тридцати. Да кто тут вообще будет думать, что лучше?

Чарльзу с трудом удалость понять смысл придуманной инспектором махинации, но он неуверенно кивнул, когда мистер Кей спросил у него в лоб:

– Вы согласны на такой план? Я понимаю, как вам сейчас тяжело. Все-таки родной сын и такое страшное преступление. Но не переживайте, мы вам поможем. И не важно, что Кристофер уже совершеннолетний, мне важно получить ваше устное согласие. Понимаете, чтобы самому быть спокойным. Вы будете молчать о произошедшем здесь, а вместе с вами и мы с инспектором. К тому же поговорим с Кристофером и объясним ему, как нелепо он поступает. Ну, оступился. С кем не бывает. Понимаете, мистер Бейл, личности всех преступников установлены, через пару недель судебный процесс завершится. У нас есть возможность все сгладить.

– Сколько я вам буду должен за это? – сообразив, к чему клонит сержант, спросил Чарльз. Шокированный арестом Кристофера, он не стал отрицать причастность сына к ограблению. Решил, что кричать с пеной у рта: «Нет, это я – вор!» – неразумно. Многие родители берут вину чад на себя. Это уже такая же классика, как постановка «Гамлета». Бейл пошел другим путем: решил играть по правилам полиции с возможностью последующего подкупа.

– Об этом потом. Главное разобраться с мальчиком, – заверил его тот. – Сейчас его как раз приведут. Говорите в моем кабинете, я выйду, чтобы не мешать.

Сказав это, мистер Кей встал с рабочего кресла, обогнул стол и, подойдя к Чарльзу, похлопал его по плечу, как старого приятеля. Бейл не шелохнулся. Сержант вздохнул, прошел по кабинету и скрылся за дверью в коридоре.

Долго ждать констебля и Кристофера не пришлось. Те появились спустя минуту. Дородный мужчина привел осунувшегося юношу, чьи запястья были сцеплены наручниками, и низким голосом произнес:

– У вас есть десять минут.

– Спасибо, – сказал Чарльз и поднялся со стула.

Он смотрел на сына, с которым расстался прошлой ночью, и не узнавал его. За прошедшие часы Кристофер сильно изменился: огонь в его глазах потух, под ними пролегли синяки, губы потеряли привычный красноватый оттенок и стали такими же бледными, как и лицо Чарльза, когда мистер Кей сообщил ему по телефону страшную новость.

Отец и сын остались наедине в кабинете сержанта.

– Зачем? – спросил Чарльз, наблюдая, как сын садится на диван в углу кабинета. – Зачем ты это сделал?!

Спокойный тон превращался в грозный рык. Бейл-старший поймал себя на мысли, что хочет ударить отпрыска за его глупый и необдуманный поступок.

– Все же было хорошо, – уже тише сказал отец. Почти шепотом. Он подошел к дивану и вплотную сел к сыну. – Зачем ты сказал, что участвовал в ограблении? Кристофер, сынок, на нас же никто не думал, мы жили спокойно…

– Это тебе так кажется.

Кристофер серьезно посмотрел на отца. В юношеских глазах читалась невообразимая агония души. Злость, смешанная с сильной обидой, которая порождала полное безразличие к происходящему.

– Ты вспомнил про анонимное письмо? Так это ерунда. Его прислали месяц назад, и видишь, за это время никто не вломился к нам в дом, – Чарльз не разговаривал, он шептал. И шепот его напоминал шипение ядовитой змеи. Он сжимал кулаки и облачал в слова то, во что давно не верил. Мужчина уже месяц не спал, дергался от каждого звука. Пусть он говорил, что все ерунда, на самом деле понимал – все куда хуже, чем кажется.

– Анонимное, – хмыкнул Кристофер и, наклонив голову, взъерошил на ней волосы.

– Ты в курсе, кто его автор? – не понял Чарльз, и в его глазах блеснула искра ненависти и глубокой заинтересованности. Если бы ему сказали, кто написал письмо, он бы тут же сорвался с места и отомстил нерадивому писаке. – Это не Брюс? Кто-то другой?

– Сейчас не это главное, – сказал молодой человек и посмотрел на отца так, словно это тот был его отпрыском. – Пожалуйста, делай, как я говорю.

– Я тебя не понимаю, – снова прошептал Бейл-старший, хотя ему хотелось вскочить на ноги и затопить криком весь полицейский отдел. – Что ты несешь?!